История. Аркадий Мацанов. (Об Александе Иосифовиче Домбровском). +

ИСТОРИЯ ОДНОГО УЧЁНОГО СОВЕТА.

Рассказ 

         В институте все были взбудоражены последними событиями в Москве. Шутка сказать, в ближайшем окружении Сталина действовали врачи-убийцы, завербованные вражескими разведками! Что бы там ни говорили, но, нет дыма без огня! Что-то такое всё-таки было! А уж если было, то – нет им никакого прощения!

        Сообщение об аресте врачей и подробности «заговора» появились в статье без подписи «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», опубликованной в «Правде» 13 января 1953 года. В статье утверждалось, что они действовали по заданию «буржуазно-националистической организации «Джойнт».  Их обвиняли в убийстве Куйбышева и Горького, Щербакова и Жданова.

        По всей стране прокатилась волна гнева против этих убийц в белых халатах. Их находили не только в кремлёвской больнице, но и в больницах и поликлиниках, куда не заглядывал не только член правительства, но даже и районное начальство, так как лечилось оно в привилегированных, специальных лечебных учреждениях.

       А 1 марта в двадцать часов двадцать три минуты с товарищем Сталиным случился удар. Вся страна с тревогой ждала сообщений о состоянии здоровья любимого вождя. Но, несмотря на все старания медиков, вождь мирового пролетариата умер 5 марта 1953 года.

       Нужно ли говорить, сколько было слёз и горя?! И всех одолевали сомнения: правильно ли лечили любимого вождя? Не пробрались ли и к нему врачи-убийцы?

        Вот на таком фоне и проходил  2 апреля 1953 года тот Учёный совет Ростовского медицинского института, стенограмма которого совершенно случайно попала мне в руки.

       В повестке дня были несколько вопросов, но мы остановимся лишь на одном: Отчёт заведующего кафедрой рентгенологии о научно-учебной и лечебной работе.

       Конференц-зал был переполнен. Вёл заседание сам директор института, Председатель Учёного совета.

       После подробного доклада профессора Александра Иосифовича Домбровского, с содокладом выступил профессор Н., возглавлявший комиссию, проверявшую работу кафедры.

         – Перед комиссией, – с  показным бесстрастием говорил профессор Н., – стояла задача – выяснить и выявить основные недостатки в работе кафедры. Поэтому я зачитаю акт, и не буду останавливаться на тех положительных моментах, о которых уже сказал профессор Домбровский.

        Комиссия…, согласно приказу директора РГМИ от 18 марта 1953 года за № 54 произвела обследование деятельности кафедры рентгенологии и установила следующее:

       Заведующий кафедрой рентгенологии профессор А. И. Домбровский преподавал рентгенологию в РГМИ с 1934 года. До 1946 года в институте был отдельный курс, а с 1946 года – самостоятельная кафедра.

        Одновременно с этим профессор Домбровский руководил до 1949 года Областным радио-рентгенологическим институтом, а потом был его научным руководителем. Он же является областным рентгенологом, ответственным за подготовку и расстановку кадров рентгенологов в Ростове и Ростовской области…

        Но расстановку кадров рентгенологов он осуществлял не по деловым и политическим принципам, а по приятельским отношениям, знакомству и семейственности. 

        Так, в РГМИ и в больнице №1 работала  заведующей лабораторией онкологического института его родная сестра. Другая сестра была старшим лаборантом кафедры нервных болезней. Дочь – патологоанатомом.  Жена – офтальмологом. Зять – рентгенологом. Дядя зятя – невропатологом. Двоюродный брат – ассистентом кафедры акушерства и гинекологии. Жена двоюродного брата – инфекционистом!

         Руководящие рентгенологи города, длительное время работавшие вместе с профессором Домбровским, Хан и Грейшман изъяты органами Советской власти.

       На кафедре подготовлено всего четыре  кандидатов наук, а докторов и вовсе  не подготовлено.

       Профессор Домбровский имеет немало научных работ, многие из которых публиковались им в заграничной печати. А в опубликованной им в 1949 году монографии «Основы лучевой терапии»  упоминаются лишь иностранные авторы. Советские исследователи и достижения советской рентгенологии не нашли отражения в этом труде… Именно поэтому указанную монографию профессора Домбровского нельзя признать научным исследованием, тем более, что большой ряд положений в ней, представлены крайне неубедительно…

           В своих работах профессор Домбровский допускает пропаганду методов, чуждых советской гуманной медицине. Так, он рекомендует заимствованный из американской литературы жестокий и опасный метод артериографии сердца! Этот метод состоит в том, что тонкий эластический катетер вводится, смотря по необходимости, в локтевую вену или артерию и, продвигаясь по сосудам верхней конечности, достигает сосудов сердца, куда и вводится контрастное вещество. Такой способ исследования, конечно, чужд советской медицине.

       Таким образом, и в научном отношении профессор Домбровский оказался не на высоте, требуемой для советского учёного, не способствовал развитию советской науки, преподавал чуждые ей идеи…

Лекции профессора Домбровского аполитичны, не содержат идейной направленности, показывающей достижения советской науки и приоритет советских учёных…

Комиссия считает, что работа кафедры рентгенологии является неудовлетворительной. Руководитель её, профессор Домбровский, не понял советского принципа подбора и расстановки кадров… и это даёт основание рекомендовать Учёному совету обсудить вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания его в качестве руководителя кафедры рентгенологии РГМИ.

Председатель хмуро оглядел зал и прохрипел бесстрастным голосом, будто всё так и должно быть:

– У кого есть вопросы?

Он хорошо понимал, что должно сейчас произойти. Не даром и его, и секретаря парторганизации накануне вызывали в обком и строго инструктировали, как должен был быть разыгран спектакль. Выступающие подготовлены. Мнение обкома им было сообщено. Да и все члены Учёного совета это хорошо понимали.

Обычное дело: прежде, чем уничтожить врага, его нужно обязательно опорочить, представить этаким извергом, врагом рода человеческого. Впрочем, и это понимали все в том зале. Таковы были правила игры. И встать на защиту приговорённого было просто опасно, так как в тот же момент ты сам рисковал оказаться на месте обвиняемого. Очень немного есть храбрецов, которые на такое решались. В тот день в том зале таких не было.

– Так, есть вопросы? – повторил председательствующий.

Доцент Ф. интересовалась, что побудило профессора Домбровского поместить свои статьи в заграничном журнале? А доцент У. не понимала, чем объяснить, что для работы был привлечён профессор биохимии университета Гершенович, а не профессор биохимии Губарев из мединститута?

И вот, наконец, начались прения. Первой взяла слово доцент У., миниатюрная женщина с копной рыжих волос, прославившаяся тем, что некоторое время назад выступила против своего учителя на таком же суде инквизиции. Это закончилось трагически для выдающегося русского физиолога. Она же в награду получила свои тридцать серебреников – кафедру, которую до неё занимал её учитель.

– В настоящее время, – сказала звонким голосом доцент У., – о ценности научной работы судят по степени использования в этой работе достижений передовой отечественной науки, достижений Павловской физиологии, Мичуринской биологии, работ О.Б. Лепешинской, так как использование именно этих достижений помогает построить исследование в таком направлении, которое является правильным в методологическом отношении. Профессор Домбровский… в своих работах далеко отходит от этих принципов. Позвольте это аргументировать по второй части его монографии, которая подготовлена к печати.

На четвёртой странице в предисловии говорится о том, что там учтены решения объединённой сессии Академии наук и Академии медицинских наук о необходимости внедрения в практику самого передового учения Ивана Петровича Павлова, в частности учения о коре головного мозга… А на шестой странице профессор Домбровский говорит, что рентгеновские лучи и радий являются мощными разрушителями многочисленных и разнообразных рецепторов!..

Ни одно заболевание, которое здесь описано, не только не излагается на основе Павловского учения, но, вы только подумайте!, при лечении предлагается облучение! Причем в непонятных дозах!.. А причина, мне кажется, заключается в том, что профессору Домбровскому чужды принципы Павловской физиологии. Как можно пропагандировать такие методики, как методику ангиографии, ангиокардиографии?! Само собой разумеется, что эти приёмы не совместимы с Павловской физиологией!.. Мне кажется, что такого рода действия профессора Домбровского являются порочными, если не сказать больше.

Начало было положено. Это, как тон камертона. Мол, именно в таком тоне нужно говорить и другим! Всем ясно?

Председательствующий с удовлетворением, но и с презрением проводил взглядом эту рыжую ведьму, хорошо понимая, что она с таким же пафосом говорила бы, если бы её науськали на кого-нибудь другого. Сволочь, конечно. Но, полезная сволочь!

Потом взял слово профессор С. Он сетовал на то, что на лекциях профессора Домбровского он не пользуется тезисами, а использует лишь план. Говорил он тихим глухим голосом, не отрывая взора от написанного текста.

– Всё это свидетельствует о том, что учебно-методическая работа на кафедре проходит формально, а учебная работа не может считаться удовлетворительной.

Доктор Н. в своём выступлении рассказала, что она обратилась к профессору Домбровскому с просьбой дать ей тему научной работы. Он предложил сделать реферативный доклад на научной конференции по книге Левина «Рентгенодиагностика туберкулёза у детей». Это отсталая, антисоветская книга, так как в предисловии ничего не сказано о том, какое огромное внимание оказывает правительство детям в нашей стране… В этой книге ни слова не было о внедрении Павловского учения, Мичуринской биологии. Эта книга не соответствовала тем требованиям, которые сейчас предъявляются…

Профессор Г. В своём выступлении сделал акцент на космополитизме профессора Домбровского. Он говорил:

– Здесь что бросается в глаза? Прежде всего, бесспорно, выраженная тенденция, и не только тенденция, а вполне определённый принцип – преклонение перед заграничными авторитетами. Очевидно, профессор Домбровский считал их истинно духовным источником, из которого он должен черпать всю премудрость. Указания партии и правительства… в области развития советской науки, профессор Домбровский воспринял формально… Следовательно мы имеем дело с неправильной, вредной идеологической направленностью.

Доцент Ф. обратила внимание на то, что профессор Домбровский до сих пор не понял задач, которые сейчас стоят перед высшей школой, перед советской наукой. Его деятельность противоречит решениям партии и правительства и идёт в разрез с историческими решениями XIX съезда партии.

– Вы знаете, – говорила доцент Ф., – какое место занял в работе съезда вопрос о правильном подборе кадров, о выполнении указания В.И.Ленина о подборе кадров по деловым и политическим признакам?!

Этот принцип совершенно нарушен профессором Домбровским. Как можно иметь восемь родственников и окружить себя знакомыми чуть ли не во всей Ростовской области. Это просто вызывает возмущение у всех честных людей!.. И потом эти публикации в зарубежной печати! Вы умаляете значение Октябрьской революции, которая дала возможность и создала все условия для развития советской науки, открыла все возможности для советских учёных проявлять свои знания и отдать их народу! Понятно, что такой ответ действительно нельзя иначе рассматривать как пренебрежение к нашей советской науке, как игнорирование советской печати, как преклонение перед буржуазной наукой. А как можно иначе расценивать?..

Выступающая пришла в такое возбуждение, что почувствовала себя уже прокурором на большом политическом процессе.

– До каких же пор мы будем говорить, – воскликнула она, – когда же мы будем делать?!  Нет, профессор Домбровский не заслуживает никакого доверия! В решении XIX съезда партии прямо сказано: те работники, которые не отвечают поставленным требованиям, не могут обеспечить проведение в жизнь политики партии, они не могут заслуживать доверия партии!

Последующие выступающие лишь повторяли то, что было уже сказано и клеймили, обличали, вытравливали, упрекали…

Наконец, председательствующий хмуро оглядев зал, спросил:

– Кто желает ещё выступить? Нет желающих? Всё ясно. Слово для заключения предоставляется профессору Домбровскому.

Пожилой, постаревший за этот час на десять лет, профессор вышел на трибуну. Он хорошо понимал, что его слова мало что изменят, что давно всё решено, и не в этом зале. Раз его наметили принести в жертву, то никто ничем не поможет, и нужно хотя бы сохранить лицо, не унижаться, не вымаливать у инквизиторов снисхождения и пощады. Он грустно взглянул в зал и не нашёл ни одной пары глаз, в которых бы мог прочитать сочувствие или сопереживание.

И вдруг, по непонятным законам ассоциации, он представил себе Иисуса, и его чувства, когда на вопрос Понтия Пилата, прокуратора Иудеи, кого же помиловать в честь праздника Песах, беснующаяся толпа взревела: Варраву!

Нет. Ждать пощады нельзя.

Он ещё раз посмотрел на своих мучителей. «Ну, что ж. Не я первый, ни я последний, кто сгорает в огне инквизиции, – подумал Александр Иосифович. – Боже, в какое время мне довелось жить! Почему династия сталеваров – это хорошо, а династия медиков – плохо? И что теперь будет с моими бедными родственниками?»

– Ну, что же вы молчите? Вам что же, сказать нечего? – спросил председательствующий.

Александр Иосифович тихим голосом произнёс:

– Мне приписывается вина в том, что я специально подбирал кадры. Но это не верно. Я никакого отношения к подбору кадров, к назначениям не имел. Кадры подбирали отделы здравоохранения и главные врачи.

Меня обвиняют, что я пригрел на своей груди Я.М. Хана. Но он пятнадцать лет работал в органах МГБ, и заведующий городским отделом здравоохранения назначил его главным рентгенологом Ростова. В чём моя вина? Врач Грейшман, член партии с двадцатипятилетним стажем, недавно получил орден Ленина и был принят главным врачом на работу рентгенологом. Он – прекрасный специалист. В чём моя вина? Я не возглавлял учреждения, где работала моя сестра-невропатолог или дочь – прозектор. Они теперь должны стать безработными? В чём их вина?

Что касается рекомендованных мною методик, то сообщаю к сведению Учёного совета, что они сейчас широко применяются в клиниках Москвы. Так профессор Бакулев применяет метод ангиокардиографии. Это хороший метод, и нам ещё предстоит им овладеть. А если будут наши хирурги оперировать на сердце, то  для диагностики заболеваний сердца будем этот метод применять. И в Ереване, и в Киеве его с успехом применяют. Это не преступный метод, и выступающие просто не в курсе дела.

Что касается того, что свои работы я печатал в иностранных журналах, то должен уточнить, что одновременно эти работы печатались и в русских журналах…

Председатель комиссии профессор Н. констатировал, что профессор Домбровский его не убедил. «Разве не ясно, что одновременное пребывание людей, носящих одну фамилию, считается не советским!»

«Хотя бы научился формулировать мысль, – подумал Александр Иосифович. – И куда же деться людям с этой фамилией?!»

Доктор Н. заметила, что в своём заключительном слове профессор Домбровский не сказал, почему он предоставил доктору Хану работу, чуждому элементу, которого исключили из партии.

Потом сделал заключение и председательствующий. Он сказал, что всё, что было сказано на Учёном совете, несомненно, требует сурового осуждения… А когда был поставлен вопрос о космополитизме, разве это не направляло вас на правильный путь? А как вы восприняли это решение ЦК партии?.. Это – тягчайшее зло, и мы должны это резко осудить…

Учёный совет постановил признать работу профессора Домбровского неудовлетворительной и считать нецелесообразным использование его в должности заведующего кафедрой. Из двадцати шести членов Ученого совета за это постановление проголосовали двадцать три человека. Трое голосовали против.

Заседание это происходило 2 апреля 1953 года. А на следующий день ЦК партии принял постановление, которое в корне изменило ситуацию. А на следующий день,  4 апреля 1953 года в «Правде» было опубликовано «Сообщение Министерства Внутренних Дел СССР». Советские люди узнали, что знаменитое «дело врачей-убийц», якобы по наущению американской и израильской разведок умертвивших членов Политбюро Щербакова и Жданова и готовивших убийство Сталина и других членов правительства, было сфальсифицировано «руководством бывшего МГБ недопустимыми методами следствия» и все арестованные по этому делу освобождены. Разрабатывавший дело врачей подполковник Рюмин был арестован, а впоследствии, уже в ходе хрущёвских процессов над исполнителями репрессий, был расстрелян. Врач кремлевской больницы Лидия Тимашук, ранее награжденная орденом Ленина «за помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-убийц», лишена этой награды «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами» дела. Вскоре и она погибла, попав в автомобильную аварию.

Для современников это сообщение имело эффект разорвавшейся бомбы. Ведь всего двумя с половиной месяцами ранее, 13 января, та же «Правда» сообщила об аресте «группы врачей-вредителей». После этого по всей стране прошла массированная кампания против «подлых шпионов и убийц в белых халатах». Смерть диктатора сделала процесс неактуальным. И его преемники поспешили избавиться от заложенной генералиссимусом мины, на которой свободно мог подорваться любой из них. Ведь от сломленных пытками и конвейерными допросами несчастных медиков можно было получить смертоносные показания на кого угодно.

В заключение можно лишь добавить, что после того Учёного совета прошло много лет. Профессора Домбровского как бы забыли. Его критики первое время стыдливо отводили глаза и старались не вспоминать о тех событиях, или  смущённо пожимали плечами, как бы говоря: «Ну, что вы хотите?! Время такое было! Мы искренне верили…». Это правда – время было тёмное, тяжёлое – средневековье. Но и в то время находились смельчаки, которые выступили против шельмования, огульного очернительства. Действительно, порядочность, как беременность: или она есть, или её нет.

И всё же какие-то выводы для себя сделал и профессор Домбровский. Отмечал он свой восьмидесятилетний юбилей в кругу друзей и учеников. К этому времени из его кафедры вышло шестнадцать докторов медицинских наук и сорок один кандидат. Во многих городах страны работали его ученики. Многие стали профессорами и занимали кафедры в медицинских вузах. Метод ангиографии широко применялся при диагностике многих заболеваний, и бывший председатель той комиссии профессор Н. сам нередко им пользовался при диагностике опухолей мозга.

Конечно, и то время, и тот Учёный совет мог бы послужить темой большой повести. Может, так и случится, и я когда-нибудь её напишу. Тогда этот рассказ можно рассматривать, как сюжет к ней. Эта повесть будет о том, в каком времени пришлось жить нашему поколению. Об эпидемии страха, о пределах подлости и предательства. О смелости, порядочности и благородстве… Наверное, такое было и в периоды средневековой инквизиции, когда сжигали на кострах и изгоняли Дьявола. И в те времена были люди, понимающие ужас и абсурд происходящего, но ничего не могли сделать. Сумасшествием было поражено общество, и чтобы болезнь прошла, должно было пройти время. Должен был возникнуть иммунитет. Но особенность этого заболевания – возможность обострений, рецидивов, изменения клинической картины, когда она проявляется то в форме национализма и шовинизма, то в форме религиозного или иного экстремизма…

 Именно поэтому, мне кажется, я всё же когда-нибудь напишу на эту тему большую повесть. Пусть она действует, как своеобразная прививка. Ведь, я много лет проработал врачом, и всегда своё творчество рассматривал, как продолжение медицинской практики