СЕРГЕЙ КОРОЛЕВ - СКВОЗЬ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ
 |
С.П. Королев со своей логарифмической линейкой |
Не было за всю историю науки ученого более засекреченного, чем Сергей Павлович Королев (1906-1965), Главный Конструктор космических кораблей, основоположник практической космонавтики. Он стоял у ее истоков - при запуске первых спутников, выходе в космос Гагарина, Титова, Валентины Терешковой - первых космонавтов.
При жизни он был известен лишь узкому кругу - высокому начальству, подчиненным, коллегам и тем, кого отправлял в межпланетные полеты.
Имя его появилось в печати лишь в день смерти. Он чем-то напоминал невидимку, уэллсовского Гриффина, чье тело стало видимым только после насильственной смерти.
Когда 4 октября 1957 года первый спутник взмыл над Землей, Герман Оберт - германский ученый, один из трех доживших до того дня отцов-теоретиков космонавтики (другие двое - русский К.Э.Циолковский и американец Роберт Годдард) написал Королеву письмо: "Вы воплотили в жизнь мечту, которая жила в нашем сознании многие годы... Человечество благодарно Вам".
Письмо это не дошло до адресата. Отказали Оберту и в его просьбе встретиться с создателем первого спутника, который, по мнению германского ученого (в то время он вместе с Вернером фон-Брауном жил и работал в США), был удостоен Нобелевской премии.
Хрущев в одной из речей, не называя Королева по имени, заявил, что защищает секретных ученых от врагов, которые хотят их похитить, а то и убить.
В 1963 году в СССР с визитом побывал сэр Бернард Лоуэлл, выдающийся британский ученый. Он был обласкан, так как его обсерватория позволяла следить за советскими космическими объектами и даже отыскать некоторые из них. Он попросил представить его руководителю космической программы. Однако его познакомили с В.Келдышем, но только не с Королевым. Когда же он в книге, где перечислены все академики, нашел имя Королева, ему ответили, что это всего лишь псевдоним и вообще Главного Конструктора космических кораблей просто нет в природе.
"Странно, - вспоминал сэр Бернард, - все остальные в книге есть, и лишь Королев - человек-невидимка".
Если снова вспомнить героя Г.Уэллса, то и после смерти он не стал полностью видимым - скорее, полупрозрачным фантомом. Так и Королева все еще окружают легенды, мифы, которые, по словам Дж.Кеннеди, большие враги правды, чем откровенная ложь.
Некогда в СССР на экраны вышел фильм "Укрощение огня", где прообразом Башкирцева, героя картины, был конечно же Королев. Увлечение планерами, гладкая дорога из провинции в Москву, а дальше - стремление достичь звезд, и на этом пути лишь технические неудачи, сопротивление бюрократов и, наконец, победы под руководством партии. И не знал зритель, что в партию Королев вступил лишь в начале 50-х, после того, как отсидел на островах Гулага, но до того как был окончательно реабилитирован.
Опубликованные недавно документы свидетельствуют о том, как лавировал Королев в бурном океане советской жизни 20-30-х годов.
Он был из состоятельной семьи Москаленко - мать была замужем за отцом Сергея недолго. Был он чисто русским. Однако, поступая в Киевский политех в 1922 году, в пору украинизации, он записывает себя в анкете "украинцем" и "учителем", прибегая к малой лжи, если это облегчает жизнь. И все же он не считается стопроцентно красным студентом - разве что розовым, этаким попутчиком красных. А попав в МВТУ держится от политики подальше. Дело в том, что студенты этого вуза в середине 20х поддерживали Л.Троцкого, а не "сталинское ЦК", да и сам Троцкий нередко выступал в МВТУ.
Политически нейтрален? Тогда и это не сходило с рук - ведь известно, "кто не с нами - тот против нас".
Занимаясь авиацией, ракетами, космонавтикой, он, однако, не входит в созданное в 1924 году "Общество межпланетных сообщений". Почему? Уж слишком было оно политизировано - во главе его стоял чекист Г.Крамаров, в числе членов - М.Лейтейзен, сын Линдова, соратника Ленина. (Все они потом погибли в Гулаге.) К тому же они занимались не фантазиями, вроде заатмосферных полетов, а "практическими делами", применением дирижаблей в народном хозяйстве, как и К.Э.Циолковский, их идейный руководитель.
У последнего он взял только идею - полет в космическое пространство с помощью ракеты. Практику их применения позаимствовал у немца Г.Оберта - Германия в этом отношении была впереди всех стран, ведь Версальский договор запрещал ей иметь дальнобойную артиллерию, но не ракеты. Отношения между Германией и СССР после Рапалльских соглашений, в 20-30-х годах, были почти братские.
Все это пригодится Королеву много лет спустя, когда он, еще не прощенный зек, будет послан после войны в Германию изучать там ракеты, оставленные уехавшей в США группой фон - Брауна: технология была знакома.
А пока в 30-е годы Цандер и Королев создают ГИРД, "оккупируют" подвал в Москве на Садово-Спасской, и ведут за городом испытания ракет. НКВД не спускает с них глаз, они прячутся под зонтик Осоавиахима, который курируют военные. Оттуда группа Королева переходит во вновь созданный Реактивный НИИ. Королеву присваивают звание дивизионного инженера, что-то вроде нынешнего генерала инженерных войск. А было новоиспеченному генералу 26 лет!
Строительство ракет считалось делом подозрительным: во-первых, оно, по мнению властей, не имело практического применения, как, к примеру, дирижабли, а во-вторых... Лучше, пожалуй, выразил это следователь, пытавший Королева при аресте: "Занимался бы самолетами, а ракеты - это для покушения на вождя".
Искал ли Королев "крышу", чтобы группа его продолжала заниматься ракетами, а значит, и космосом? Безусловно. Для этого он писал маршалу Тухачевскому о военном применении ракет и получил "добро". Но маршал вскоре был арестован и расстрелян, и родилась легенда, что Королев последовал в тюрьму вслед за Тухачевским, из - за связи с последним.
Похоже на правду, не так ли? Обратимся, однако, к свидетельству самого Королёва: "27 июня 1938 год я был арестован органами НКВД по обвинению в участии в антисоветской организации, в которой я работал, как мне сказали на следствии. Я обвинялся во вредительстве в области новой техники... Осенью того же года я был осужден Высшей Коллегией Верховного Суда к тюремному заключению на срок 10 лет".
"Основанием послужили показания директора НИИ", - продолжает Королев. Так что маршал Тухачевский тут не при чем.
Итак, все же за что конкретно его посадили? Свидетельствовал генерал-лейтенант Г.А.Тюлин, близкий друг, не раз беседовавший с Королевым в экспедициях: "Когда по доносу арестовали В.Глушко (впоследствии академик, один из создателей советской космонавтики. - А.Х.) и объявили врагом народа, С.П. публично заявил, что не может поверить, будто Глушко враг народа. Тогда и его самого забрали через несколько дней".
Поступок этот требовал большого гражданского мужества - в этом весь Королёв, будущий Главный Конструктор, работа которого требовала большого мужества. И не хочется рассуждать на тему, а что было бы, если бы он не вступился за Глушкова и - кто знает - избежал бы ареста. Тогда это не был бы КОРОЛЕВ!
И если я вспоминаю о преступлении режима - заключить в тюрьму будущего первопроходца космоса - то вовсе не затем, чтобы "стегать мертвую лошадь". Жизнь и страдания Королева в Гулаге наложили на него неизгладимую печать вечного зека. Он не сумел избавиться от нее, стереть ее со лба, вытравить из сердца до того рокового часа, когда режим все же расправился со своим "ученым рабом". (Так называл себя другой великий ученый, Лев Ландау, но это "звание" применимо и к Королеву).
Смею утверждать, что не окажись он вначале в тюрьме, затем на каторге и в шарашке, это был бы другой, лучший Королев. Но у судьбы нет сослагательного наклонения, всех этих "если бы, да кабы". Так это было, и теперь мы знаем об этом из уст его друзей.
Тюлин: "А потом Колыма, где он был землеройным рабочим... Цинга, в результате которой потерял половину зубов. Уже много лет спустя он показывал мне жестяную кружечку, из которой он там "испил"..."
Где это - там? Вспоминала Нина Ивановна Королева, жена: "До того как СП был отправлен на Колыму, он почти два года отсидел в одиночной (!) камере".
"Надо было быть Королевым, чтобы не сломаться в таких условиях", - писал Тюлин.
Так страдали миллионы, а на миру, говорят, не только страдания, но и смерть не страшна. Так может, он все это забыл, простил своим палачам? Как бы не так!
Королева: "Когда он все же вспоминал те годы, всегда очень нервничал... Нередко СП говорил: "Золотишко копал на Колыме... Мы должны посетить те места... Я должен написать о том времени". Увы, не написал.
Если читатель видит Королева в Гулаге этаким несгибаемым большевиком, то он ошибается. Инженер, знавший его по Московской спецтюрьме, описывал его как "циника и пессимиста", повторявшего: "Убьют без некролога" и "Мы все исчезнем без следа".
Инженер не выдержал: "Расстреляют всех, но не тебя - тебя выпустят и обвешают орденами. Потому что ты, ракетчик им нужен. И потом - ты ведь ходишь под Богом".
В последнем Королев убедился сам. Он рассказывал жене, что когда на Колыму пришел вызов - отправить его на "Большую землю", он поспешил на пристань. Однако к тому времени последний пароход ушел. Вскоре корабль тот затонул, и СП целый год ждал, когда начнется навигация. Все же лучше, чем пойти на корм рыбам.
А что было с ним затем, на "Большой Земле", в научных шарагах Казани и Москвы? Чем он там занимался? Об этом запрещалось писать вплоть до смерти СП, да и после нее, до самой перестройки. И СП страдал от своей невидимости, от известности лишь "в узких кругах". Об этом свидетельствует эпизод, который Марк Галлай, летчик-испытатель, Герой Союза включил в свою документальную повесть "Испытано в небе".
Галлай пишет, что незадолго до конца войны он увидел на подмосковном аэродроме странный самолет, у которого из хвоста вырывалось пламя. Испытатель машины Васильченко представил Галлаю ее конструктора. Галлай вспомнил, что встречался с ним много лет назад, но затем потерял из виду.
Бросилось в глаза, что одет был конструктор как-то странно, в какую-то серую хламиду. Когда они завели деловой разговор, лейтенант, конвоировавший конструктора, стал возбужденно кружить рядом, как собака.
Передо мной, вспоминал автор повести, сидел конструктор, давно уже пользовавшийся широкой известностью среди авиаторов; большой, сильный человек, не сломленный жестокими испытаниями, выпавшими на его долю в тюрьмах и лагерях.
В этом портрете легко можно было узнать СП. Но как мог появиться этот эпизод в подцензурном "Новом мире" в 1963 году, ведь Королев и после реабилитации оставался засекреченным ученым? Недавно я узнал, как это было.
Повесть попала в руки военному цензору полковнику Лихаренко. Тот поинтересовался, знает ли об этом Королев. Королев знал, Галлай был ему почти другом, и хотел разорвать этот заговор молчания вокруг великого человека. И в цензоре проснулась совесть - он подписал материал в печать.
Эпизод, который вспомнил Галлай, состоялся на аэродроме Кратово, под Москвой. Было это еще в годы войны, и Королев работал тогда в подмосковной шараге, куда перевели его из шараги казанской. Сам он писал в своей автобиографии: "Особое Совещание НКВД заочно вынесло решение осудить меня на срок 8 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. После этого (т.е. после того, как его перевели в шарагу. - А.Х.) я работал конструктором КБ авиазавода и главным конструктором объекта по новой технике в системе 4-го спецотдела НКВД".
Когда же он вышел на свободу? В 1944 году Королев был досрочно освобожден со снятием судимости. Об этом свидетельствует выписка из Протокола ╧18 от 27 июля 1944 года заседания Президиума Верховного Совета СССР.
Вспоминает Василий Петрович Мишин, заместитель, а впоследствии преемник Королева: "С СП мы познакомились примерно через год после освобождения, в ноябре 1945 года, в Берлине, куда были направлены в составе госкомиссии по ознакомлению с немецкой ракетной техникой".
Советская военщина не была удовлетворена "Фау-2", ракетой среднего действия. В 1946 году в Берлине маршал Жигарев говорил известному ракетчику полковнику Г.А.Токатому-Токаеву: "Эти ракеты хороши, чтобы напугать англичан, но в случае войны с Америкой от них не будет проку. Нам нужны надежные дальнобойные ракеты, способные поразить цели за океаном".
Присутствовавший при разговоре Королев заметил, что для проверки надежности и других данных ракет, следовало бы запустить на орбиту Земли с их помощью спутник, но его оборвал генерал Куцевалов, командующий ВВС в Германии: "Сейчас не время каких-то спутников - нам снова предстоит воевать".
Бежавший на Запад полковник Токаев вспоминал: "14 марта 1947 года на совещании в Кремле Сталин обрушил свой гнев на военных, тех, кто, захватив ракетный полигон в Пенемюнде, упустил оказавшуюся впоследствии в США группу Вернера фон-Брауна. ("Этому нет и не может быть оправдания. Кто это допустил?")".
Вождь поставил вопрос ребром: "Трансатлантическая ракета для нас - дело первостепенной важности. Нужно надеть смирительную рубашку на этого лавочника Гарри Трумэна".
 |
Отряд космонавтов в 1960 году. Рядом с С.П.Королевым (в центре) - его жена (с дочкой космонавта Павла Поповича) и Юрий Гагарин. |
Присутствовавший там Королев понимал - никаких разговоров о спутниках, только о ракетах. Но мощные ракеты дальнего действия нужны были и ему, Королеву, чтобы поднять человечество к звездам. В этом планы Сталина и Королева совпадали.
В фильме "Укрощение огня" это представлено как конфликт между военными и Королевым. Они: "Оставь свои фантазии - ты нам носитель, носитель давай". Он: "Вы что же думаете, что выход человечества в космос - моя блажь? Это - исторический процесс".
Так в кино. А в жизни? Здесь он о планах своих не кричал, ведь все еще добивался окончательной реабилитации. Уже в 1952 году, т.е. после снятия судимости и получения ордена, подал заявление в кандидаты партии. На бюро райкома его принимают со скрипом (6 - за, 5 - против): все же бывший враг народа.
30 мая 1955 года Королев пишет в Военную Прокуратуру: "Прошу пересмотреть мое дело и полностью меня реабилитировать, так как я ни в какой антисоветской организации не состоял..." Ответ пришлось ждать два года: реабилитация пришла лишь весной 1957 года, за несколько месяцев до запуска спутника. Однако до конца свободным он себя никогда не ощущал.
Из письма Нине Ивановне, жене, 18 марта 1953 года: "Я даже вспомнил свое пребывание на Чукотке - как ты знаешь, это довольно грустные воспоминания".
В том месяце умер Сталин, на смену ему пришел Хрущев. Затем был Брежнев. Но отношение к космической программе оставалось все тем же. Она была в основном военной, авантюристической и разорительной для народного хозяйства. После успешных запусков спутников, полетов космонавтов и не всегда удачных межпланетных зондов наступила гонка к Луне, кто раньше высадится на ее поверхность, русские или американцы. Королев лучше других понимал, сколь отстает СССР от США, в особенности в компьютерной технике. Но гонку вели, не учитывая ни материальных затрат, ни людских жертв. Сгорел в барокамере Валентин Бондаренко, таинственно погиб Григорий Нелюбов, исчезли многие из тех, кто тренировался для полет в космос, - то ли на земле, то ли на орбите (этого мы пока не знаем). В 1960 году взорвалась на космодроме гигантская ракета, унесшая с собой десятки, если не сотни жизней. (В их числе был и маршал Митрофан Неделин).
Все это было еще при жизни Королева. Но и после его смерти власти продолжили авантюры в космосе. В результате одной из них погиб на орбите космонавт В.Комаров; пару лет спустя - трое: Пацаев, Волков, Добровольский.
В последнем случае произошла разгерметизация кабины корабля на большей, чем предполагалось высоте, - воздух из нее вырвался наружу, кровь космонавтов закипела... Произошло это в 1971-м, но семена трагедии были посеяны за семь лет до этого, при Королеве.
 |
Перед стартом: С.П.Королев говорит слова напутствия Юрию Гагарину. |
Когда Никита Хрущев приказал "перегнать американцев в космосе" и послать на орбиту трех космонавтов, в противовес американским двум, по проекту "Джемини", Королеву пришлось поместить Комарова, Егорова, Феоктистова в тесную гагаринскую кабину. А для этого из нее убрали кресло для катапультирования - ведь требовалось уже не одно, а три кресла, - космонавты летали не в защитных скафандрах, а налегке, в спортивных костюмах. Надеялись на "авось" - авось разгерметизации не будет и катапультироваться не придется. В том случае, при Королеве, повезло, но в 1971 году другая тройка - Добровольский, Волков, Пацаев - летела в таких же костюмах. Будь на них скафандры, возможно, все бы обошлось.
Но вернемся к временам Королева. Рассказывают, что отправляя в полет Комарова, Егорова, Феоктистова, "экипаж машины боевой", Королев, обнимая каждого, говорил им: "Уж ты прости меня в случае чего - я человек подневольный".
Осыпанный наградами, живший под покровом секретности, как бы в золотой клетке - какая разница, золотая она или стальная, из колючей проволоки? - он ощущал себя вечным заключенным. Особую пикантность придавало то, что охрану дачи Главного конструктора несли чуть ли не те же "попки" и "вертухаи", что и в Магадане, и в казанской и московской шарагах.
"Самое трагичное в том, что они они не понимают, как много общего между жизнью в Гулаге и на свободе, в "большой зоне". Я ведь засекречен, так что захотят - хлопнут без некролога. Другой раз проснешься, лежишь и думаешь: дадут команду, и те же охранники ворвутся в комнату и заорут: "А ну, падло, на выход, с вещами!" (Это из воспоминаний Озерова, бывшего с ним в Гулаге, затем - на свободе).
Страдал ли Королев из-за своей неизвестности? В этом не приходится сомневаться. Каждый раз, в канун очередного Нового года, он подписывал для "Правды" статью о советской космонавтике. Прежде чем поставить под ней выбранный властями псевдоним - К.Сергеев - медлил и говорил: "В следующий раз здесь появится мое настоящее имя". Оно появилось, не под статьей - под некрологом.
Он погиб на операционном столе. Когда Королева положили в Кремлевку, операцию поручили делать немолодому, потерявшего форму профессору Петровскому. Кому же еще, ведь он был самим министром здравоохранения? Могли бы положить Королева в зарубежную клинику (как было в случае с Черненко). Но ведь СП был секретным ученым. К нему даже специалиста из-за границы не пригласишь (как к Келдышу, а впоследствии - к Ельцину).
Профессор В.Голяковский, живущий в Нью-Йорке, в прошлом московский врач, так вспоминает об этом в своей книге "Русский доктор". Положили Королев на операционный стол и, начав операцию, обнаружили, что диагноз был ложный. А операция продолжалась. Когда больному стало плохо, срочно вызвали известного хирурга Вишневского. Тот осмотрел умиравшего Королева и мрачно пробормотал: "На трупах не оперирую".
Так нелепо погиб великий человек, Главный Конструктор, который вывел человечество в космос. И пока тело его готовили к захоронению в Кремлевской стене, другие специалисты наводили на Королева "хрестоматийный глянец": гениальный ученый, верный сын партии, "не сидел, не подвергался", умер, совершив великий подвиг во имя народа.
Пишу эту статью для нового поколения, для которых жизнь Сергея Королева - мастерски подкрашенный муляж. Стоят ему памятники в Москве и на родине, в Житомире. Выходят о нем книги. Присваиваются медали имени Королева за успехи в космосе. И хочется сказать словами поэта: "Они любить умеют только мертвых".
КОРОЛЕВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ Главный конструктор ракетно-космических систем12.01.1907 -14.01.1966
ЖИЗНЬ - СЛУЖЕНИЕ, СЛУЖЕНИЕ ПО-КОРОЛЕВСКИ!
До начала космической эры оставались считанные часы. .. .Королев, устанавливая новую традицию и являясь примером высокой уважительности к труду, создавшему новое чудо техники, снял шляпу. Несколько шагов прошел за ракетой, остановился и по старому русскому обычаю произнес: «Ну, с богом!». .. .Набирая скорость, ракета уверенно мчалась ввысь. ...И вот долгожданное свершилось - из динамика над степью полился звонкий, уверенный голос спутника: «бип-бип-бип...»
Из истории советской космонавтики
То, что казалось несбыточным на протяжении веков, что еще вчера было лишь дерзновенной мечтой, сегодня становится реальной задачей, а завтра - свершением. Нет преград человеческой мысли!
Гороскоп С. П. Королева
г. Житомир П/Гринвич: 0:00 50°15'00"с.ш.,28о40'00"в.д
Время рождения С. П. Королева не известно. Время выставлено на основании предположения о нахождении Асцендента в знаке Овна. Гороскоп требует дополнительных исследований по ректификации (не исключено, что Асцендент находится в знаке Девы или знаке Весов, см, объяснения ниже по тексту).
С. П. Королев
Что можно сказать о Сергее Павловиче Королеве? Уникальный инженер-конструктор, устремленный в будущее и одержимый новизной своих замыслов, редкий инженер-практик, лично проводящий все испытания своих изобретений и отвечающий за результаты их работы. Гениальный организатор, способный сплотить, вдохновить и заставить работать любой коллектив. Заботливый руководитель, которому до всего есть дело. Человек-импульс, человек-порыв, человек-нерв, остро реагирующий на все без исключения, не терпящий ни малейшего промедления в делах, ни тем более - равнодушия и безответственности. Человек с абсолютным чувством долга. Одинокая душа, добровольно пожертвовавшая собой делу всей жизни...
Его жизнь была подобна тому, чем он занимался, - ракете - яркая, стремительная, активная, с постоянным набором высоты и сбрасыванием отработанного балласта. Он никогда не занимался доработкой своих идей и их совершенствованием, передавая работы такого рода другим бюро, институтам и предприятиям. Его прельщало все исключительно новое, непознанное, неведомое, открывающее новые горизонты научно-технического прогресса, позволяющего человеку проникать в далекие глубины космоса. Он мог с легкостью бросить почти законченный проект, если чувствовал его уже устаревшим и видел ему замену. Девизом его жизни стали слова: «Вперед!» и «Вверх!».
«Вверх!» - понятно, Козерог. Главное в жизни - целеустремленность, все мысли - о далеком завтра и великом будущем, которое для Королева окончательно определилось после встречи с Циолковским: «Константин Эдуардович потряс тогда своей верой в возможность космоплавания, и я ушел от него с одной мыслью - строить ракеты и летать на них. Всем смыслом жизни стало одно - пробиться к звездам».
«Вперед!» - кредо Овна, куда, возможно, попадает Асцендент гороскопа Королева. Из градусов более всего подходит 13-й - градус Муфлона, Горного барана, романтика-добровольца революционного склада, настырного и упрямого, умеющего терпеть и не умеющего приспосабливаться, с ярко выраженным коллективным началом. Градус известности, завоеванной большим трудом и борьбой.
Субдиспозитор градуса - Прозерпина - в 25-м (королевском) градусе Девы и в VI доме гороскопа (доме работы, служения, добровольного подчинения). Индивидуальное раскрытие - через работу, служение, видение себя исключительно в деле, в полном подчинении делу. «Загружен я выше человеческой меры», - говорил Королев своим близким.
О служении же разговор особый. «Вот что, Сергей, давно хочу тебе сказать. Ты гнись, но не ломайся. Гнись и гни свою линию. Ради большой цели люди гнулись, да еще как. Но только ради большой цели. И так, чтобы не сломаться. А потом разогнешься. Это ничего, не страшно», - эти слова поддержки ветерана отечественного самолетостроения Михаила Васильевича Хромова, сказанные в свое время осужденному на 10 лет лагерей «врагу народа» Королеву, были тогда как нельзя кстати. Неоднократно повторял их и сам Королев, даже будучи Главным, понимая под словом «гнись» не прислуживание очередному культу, а служение великой идее.
Мать С.П. Королева Мария Николаевна Королева-Баланина. Фото 1957 года.
При этом «королевская» Прозерпина, являясь управителем VI дома, наделила Королева величайшей культурой труда, не зависимо от рода деятельности - работал ли он строителем, покрывая крыши черепицей, или же главным конструктором, проектирующим ракеты. В работе для Королева не было мелочей, каждая деталь доводилась им до совершенства.
Управитель I дома (личности) Марс в VII доме (общества, партнеров и оппонентов). Не взирая на яркую индивидуальность, Королева отличал врожденный коллективизм. Для него не существовало слова «Я», он не мог быть один ни в работе, ни в личной жизни. Ни в одном своем выступлении он не приписал ни одной заслуги ни лично себе, ни кому бы то ни было другому, все достигнутое - успех всего коллектива.
Что же касается личной жизни, семьи, то по понятным причинам она не могла быть обычной, протекающей по общепринятому сценарию. В гороскопе Королева управитель дома брака Хирон находится в XI доме, указывая на свободный брак, с уважением прав друг друга, когда супруги, скорее, друзья-вольнодумцы. Здесь нет места ни насилию, ни подчинению, особенно если речь идет о двух сильных личностях.
Первый брак62 Королева распался, когда Королев, став Главным конструктором, получил назначение на разработку и испытание баллистических ракет дальнего действия, что, разумеется, должно было происходить не в Москве. Жена, не желая оставлять ни Москву, ни работу, ни друзей, отказалась отправиться с мужем. Для Королева же дело всей жизни не стоило всех благ Москвы.
Во втором браке63 Королев прожил до конца своих дней, но, судя по всему, тоже не без проблем. Скитаясь по полигонам и стартовым площадкам, он по-прежнему был одинок, изливая душу в письмах.
С. П. Королев и К. М. Винценти 1932г
62 Первой женой С. П. Королева была подруга его детства Ксения Максимилиановна Винценти, которая, окончив Харьковский медицинский институт, в это время уже работала в одной из московских клиник ведущим хирургом-травматологом.
В свое время Королеву стоило большого труда добиться сначала расположения Ксении, затем - ее согласия на брак, а в дальнейшем - перевести ее на работу в Москву. Но вот загадка: как только Королев добивается всего того, о чем мечтал целых семь лет, он быстро теряет интерес к жене и начинает увлекаться другими женщинами. Похождения мужа довели Ксению до того, что все свои чувства она однажды вылила в письме матери Королева: «Всю историю нашей любви вы знаете хорошо. Много горя еще до 38-го года (год ареста Королева) пришлось мне пережить, и, несмотря на оставшееся чувство привязанности и какой-то любви к Сергею, я твердо решила... оставить его для продолжения им жизни под его любимым лозунгом «Дайте каждому жить, как ему хочется...». Сергей Королев и Ксения Винцентини встречались и «числились» в браке четверть века, а жили вместе каких-то 8 лет, да и то урывками. Их дочь Наташа, находившаяся под влиянием матери, узнала об «изменах папы» в 12 лет. Трещина между дочерью и отцом осталась на всю жизнь. Встречались они редко. В свою очередь, по свидетельству известного летописца космической эры Ярослава Голованова когда Королев звонил ей с Байконура, чтобы поздравить с днем рождения, она бросала трубку. И он сидел и плакал..:
На «скитальческий» образ жизни, хотя и в лучшем его понимании, указывает положение управителя IV дома (места жительства) в XI доме (дальних поездок). А вот в вопросе семьи и брака Королев отчасти повторил сюжет из жизни своих родителей. Его мать, Мария Николаевна Москаленко, была выдана замуж за Павла Яковлевича Королева против своей воли, по настаиванию ее родителей. При первых же трудностях жизни брак распался. Мать объявила сыну «о смерти отца», и тот никогда его больше не видел, хотя порою жил с ним в одном городе (во время учебы в Киеве). Узнал обо всем этом Сергей Павлович лишь в зрелом возрасте от своей бабушки. В этой связи следует обратить внимание на положение в IV доме (доме рода, предков) гороскопа Королева планеты Нептун, альмутена XII дома (дома тайн), что, в том числе, служит указанием на тайну рода. Такой тайной для Сергея Павловича стала тайна о его отце, а вместе с тем, о его истинных корнях по прямой мужской линии.
С.П. Королев с супругой Ниной Ивановной. Фото 40-х годов.
Вторая жена Королева, Нина Ивановна (переводчица с английского), наверное, могла бы подписаться под многими переполненными болью словами первой. Когда они поженились, ей было 27, ему - 40. Королев снова был в бессрочных командировках, и снова мучался одиночеством. Как бы извиняясь, он писал новой жене о своих трудностях и переживаниях. Писал, что сказать ему об этом больше некому, так как самый близкий друг и подруга - она: «Ну не могу тебе, мой друженька, не написать и не излить свою душу... ведь мне не с кем об этом поговорить, кроме тебя». Но и с новой женщиной, которую он так любил, чувствовал себя одиноким.
Сергей Королев в юношеские годы
Как оказалось, у Сергея Павловича Королева, главного конструктора советских ракетно-космических систем, белорусские корни. Его отец, учитель словесности Павел Яковлевич Королев, был сыном отставного писаря, проживавшего в городе Могилеве. Там же, на родине, Павел Яковлевич получил первичное образование в духовной семинарии, после чего уехал учиться на Украину, в Нежинский историко-филологический институт, а затем - по распределению в Житомир.
Рождение ребенка и переезд в Киев изменили жизнь семьи к лучшему. Однако едва семья обжилась на новом месте, как в Могилеве скончался отец Павла Яковлевича, и пятеро близких ему людей (мать, два брата и две сестры) остались без кормильца. Вскоре все они переехали в Киев, к старшему сыну и брату. Жалованья рядового учителя на восьмерых не хватало. И Мария Николаевна, не привыкшая к бедности, взяла сына на руки и ушла навсегда. Воспитанием Сережи занимались дед с бабкой, жившие в Нежине. Дворовые ворота и двери дома запирались на крепкую металлическую защелку из-за боязни, что Павел Яковлевич приедет и «выкрадет» мальчика. Все попытки встреч и общения отца с сыном были безуспешны.
Сергей Королев
Однако вернемся к конструктору Королеву, которого отличал строгий, математический склад ума, быстрое и четкое выполнение всех рас четов, интуитивное умение из множества вариантов вы брать единственно правильный, даже если «весь научный мир» против, а также смелость эксперимента, риском для жизни, в том числе, для своей собственной. Все выше указанные качества трактуются через соединение Меркурия с Ураном в Козероге, Прозерпину в Деве, Сатурн в Рыбах и Марс в Скорпионе. При этом Овен на Асценденте обуславливает быстроту реакции на любую поставленную задачу, «легкость на подъем» в любом новом деле, причем, в исключительно новом, лидерство, желание первенства, а так же полную потерю интереса к делу, когда главные его цели уже достигнуты. Здесь же следует отметить и календарный год рождения Королева - Год Оленя, которым управляет Юпитер, дающий своему избраннику все аспекты социального преимущества, тем более, если Юпитер находится в Раке, месте своей экзальтации. Еще в юности Королев был по натуре лидером, в сложных ситуациях брал командование на себя, если видел, что может принести реальную пользу.
Своим авторитетом и умением говорить он буквально зажигал людей своей идеей, делая это так ярко, быстро и искусно, что вскоре рядом с ним не оставалось ни одного человека, равнодушного к начертанным им планам. В этой связи
выделяется III дом гороскопа, в котором находятся Юпитер в Раке (слова Королева всегда имели вес и авторитет) и Плутон И Близнецах (сильное воздействие на окружение, Королев буквально заставлял всех служить делу). Меркурий, альмутен III дома в Козероге и X доме, в соединении с Ураном, наделил его четкостью речи, своеобразным изложения материала И даром убеждения, особенно если речь шла о далеких перспективных проектах. Здесь же уместно привести высказывание одного из сотрудников его конструкторского бюро: «Для меня Сергей Павлович был, прежде всего, полководцем. Мне ничего не стоит представить себе его в роли командующего фронтом в годы Великой Отечественной войны».
В то же время, нужно сказать, что Королев был очень вспыльчивым человеком. В его поведении довольно ярко проявлялись признаки мгновенной возбудимости, за что его иногда называли Иваном Грозным. Он мог взорваться буквально с полуслова, не разобравшись до конца в ситуации. Работавшие с ним люди знали, что, когда Главный бушевал, объяснять ему что-либо было бессмысленно, ибо он ничего не слышал. Ярость Главного конструктора даже по незначительным поводам могла быть безмерной: он мог пригрозить выгнать человека, а на следующий день, похлопав его по Плечу, дружески сказать: «Ну что, досталось тебе вчера? А ведь мог и выгнать. Ну, ничего».
Сотрудники понимали, как трудно Королеву, с его горячим темпераментом. Сдерживать себя, строго следить за логикой и формой своей речи, вникать в доводы собеседника в состоянии перевозбуждения. И объяснением тому не только Плутон в Близнецах в III доме, но и, скорее всего, положение Асцендента в Овне.
Об Асценденте. Изучая жизнь и деятельность Сергея Королева, с первых страниц его биографии, не говоря уже о последних, чувствуется некая неиссякаемая сила огня, огненное начало, которое в космограмме не особенно-то проявлено: Овен пустой, во Льве лишь кармические планеты (да и не было в нем социальной помпезности), в Стрельце - Венера и Луна (но это больше относится к активному проявлению в любви, в чувствах и эмоциях). В космограмме ярко выражен знак Козерога (Солнце, Меркурий, Уран) и водный тригон (Юпитер с Нептуном в Раке, Марс в Козероге, Сатурн в Рыбах). То есть, исходя только из космограммы, невозможно объяснить ту колоссальную огненную силу и энергию, которая исходила от Королеве буквально во всем, и особенно в делах, которыми он занимался, тем более нельзя объяснить его военно-полководческие «замашки». Следовательно, космограмма должна быть подкреплена огненным началом гороскопа, в данном случае - Асцендентом. Выбор пал на знак Овна. Понятно, что при этом дома примерно соответствуют знакам, усиливая значение находящихся в них планет, например, Солнце в Козероге и X доме - это целеустремленность в квадрате, Прозерпина в Деве и VI доме - это педантизм в кубе («Лучше десять раз проверить, чем один раз забыть», - говорил Королев), и т.д. Но без огненного Асцендента «Железный король», как называли С. П. Королева, не был бы способен на столь активную жизнедеятельность.
Однако предположение о нахождение Асцендента в Овне противоречит описанию времени рождения Королева, которое, правда, зафиксировано, не документально, а скорее художественно. Так, в книге Александра Романова «Королев» из серии «ЖЗЛ» о рождении Сергея Королева говорится следующее: «Время приближалось к семи вечера, когда Павел Яковлевич и акушерка вошли в дом». Далее сказано о том, что Павла Яковлевича отправили погулять на улицу «часок-другой», и когда он вернулся домой, его уже ждал его сын. Согласно этому описанию рождение произошло вечером, примерно с 19 до 22 часов, и Асцендент попадает либо в знак Девы, либо в знак Весов. Возможно, это 25 градус Девы (Кистеухой Свиньи) или же 9 градус Весов (Желтого Барса), наиболее соответствующих по своим характеристикам Королеву. Но в случае Асцендента в Деве еще более усиливается «земное» начало космограммы, и Королев уже не представляется столь активно-вспыльчивым, каким был на самом деле. Асцендент в Весах тоже наложил бы на него хоть какой-то оттенок дипломатии и равновесия, не говоря уже о «московском уюте», элите и тяге к семье. Да и в обоих случаях главное (козерожье) ядро планет попадает в IV дом гороскопа. Но Королев не был человеком IV дома! Поэтому есть повод усомниться в изложенной информации, хотя некоторые другие обстоятельства его жизни данными вариантами гороскопов подтверждаются. Усомниться в правдивости книжной информации подвигает фраза о том, что «небо над древним городом прояснилось, замерцали звезды, наступала ночь, последняя в 1906 году, Луна заливала все вокруг серебром». Луна не могла все вокруг заливать серебром, поскольку, во-первых, был 28 лунный день, когда «Луны на небе просто нет», не видно (дни новолуния), а во-вторых, в это время Луна находилась под горизонтом. Последняя ночь в году - это ночь с 30 на 31 декабря, и если остановиться на восходящем Овне, что возможно лишь в районе 9 часов утра, то рождение происходило не в последнюю, а в предпоследнюю ночь, то есть с 29 на 30 декабря, поскольку датой рождения значится 30 декабря, о чем сохранилась запись в метрической книге от 1.01.1907: «День, месяц, год рождения - 30 декабря 1906 года. Имя - Сергей. Родители - преподаватель Павел Яковлевич Королев и законная жена его Мария Николаевна. Православные». Поэтому данный гороскоп следует рассматривать как гороскоп предполагаемый, который в дальнейшем должен быть дополнительно исследован и скорректирован.
А теперь обратимся к кармическим показателям овенского гороскопа Королева, которые не противоречат космограмме, поскольку попадают в дома, соответствующие символически связанным с ними знакам Зодиака.
Черная Луна в Близнецах и III доме гороскопа, в соединении с Плутоном, - да, в порыве словесного гнева Королев не отдавал отчета своим словам, отчего же сам потом и страдал Но как только «отходил», мог сразу же извиниться перед тем, на кого слишком жестко накричал. Да и происходило подобное чаще всего по нерадивости работников, их невнимательному или безответственному отношению к делу, чего Королев категорически не выносил.
Близнецовская Черная Луна связана с проявлением в людях такого негативного качества как ложь, обман, чего в Королеве никогда не было, и что он полностью отрицал в человеке. Начальник экспедиции на Байконуре вспоминает: "Королев не терпел обмана, любил правдивых и честных людей. Я как сейчас помню его слова, сказанные много лет тому назад: «Кто меня обманет хотя бы один раз, тот в моих глазах никогда правдивым человеком не будет». Если кто-нибудь из людей, с которыми Королев непосредственно работал, солгал или утаил правду, Главный сразу же отстранял такого человека от себя. Подозрительность ко лжи, боязнь дезинформации, оповещения обо всем случившемся были одними из главных требований, которые он предъявлял к сотрудникам".
На бытовом плане Близнецы и III дом связаны с близкими родственниками. Как уже говорилось, именно от интриг и обмана родных Королев всю жизнь находился в неведении о том, что у него есть отец, считая его умершим, который его любил и помнил.
Но самой жестокой интригой Черной Луны в Близнецах, да еще в соединении с Плутоном, стал, конечно же, июнь 1938 года, когда Королева арестовали как «врага народа»64. На следствии его обвинили в том, «что он, член троцкистской антисоветской контрреволюционной группы, занимается вредительством в области военной техники». Приговор - десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Королев был взбешен: «Нет, готов выдержать все, но смириться с клеветой - никогда!» Однако пришлось...
64Как уже рассказывалось ранее (см. книгу «П. П. Глоба «Календарь астрологический зороастрийский. Год Мангуста», статья о Н. А. Козыреве), 19 июня 1936 года в истории советской астрономии происходило эпохальное событие - на территории Советского Союза, в районе Красноярска наблюдалось полное солнечное затмение. Затмение происходило в Близнецах (во истину затмение разума!), причем на Плутоне целого поколения людей («в одной давильне всех калеча»). После этого события в стране начались массовые репрессии. В гороскопе Королеве этот «злосчастный» Плутон находится еще и в соединении с Черной Луной.
С. П. Королев и Лайка
Через два года в московских застенках НКВД было открыто особое конструкторское бюро для заключенных ученых, занимавшихся разработкой авиационной техники, которое возглавлялось «врагом народа», главным авиаконструктором А. Н. Туполевым, который за двадцать лет до этого события был руководителем дипломного проекта студента Сергея Королева. Он-то и включил своего ученика в списки нужных ему специалистов - так в начале 1940 года в ЦКБ Туполева в сопровождении конвоира появился еще один «зэк» - Сергей Павлович Королев. И только в августе 1944 года Королев был освобожден из заключения. И лишь в апреле 1957 года дело Королева за отсутствием преступления было прекращено.
К этому времени С. П. Королев был уже и членом КПСС, и Героем социалистического труда, и Главным конструктором ракетно-технических систем, занимавшемся проектированием первого искусственного спутника Земли, мечтавшем о полете человека в космос, о его выходе в открытое пространство, о постоянно работающей космической станции. И, подбадривая всех, неустанно твердил: «Вперед, на Марс!».
И все же он не был просто мечтателем. Он умел воплощать свои мечты в реальность, и не только свои, исполнив однажды заветное желание старого калужского мечтателя, благословившего заезжего гостя, - человек вышел «из колыбели матери-Земли», оказавшись в объятиях отца-Неба.
Первый полет человека в космос состоялся.
Чем тогда рисковал Королев? - делом, без которого не мыслил своей жизни. Чем рисковал Гагарин? - непосредственно самой жизнью. Ставки по сути равные.
Волновался ли Королев? - волновался, перед каждым запуском волновался и никогда не скрывал этого, лично провожая каждого космонавта к его кораблю. Волновался ли Гагарин? - не имел права, русский офицер просто выполнял свой долг. И отвечал: «Опасность - удел профессии».
Безмолвное прощание перед полетом, и только ритуальное, королевское: «Ну, с богом!» ...А в ответ чисто русское: «Поехали!» - словно и не в космос, и не на космическом корабле, и не впервые, а тут, недалече, на санях, между делом.
Сто восемь «гагаринских» минут!
И тысячи ударов «королевского» сердца!..
Ю. А. Гагарин и С. П. Королев после первого полета человека в космос
- Наверное, с высоты Земля наша очень красива, - сказал Сергей Павлович и, повернувшись к Гагарину, пристально посмотрел ему в глаза, улыбнулся. - Счастливец! Первым ее увидите с такой высоты.
- Первооткрыватель космической эры, каким быть ему по форме? - в КБ шли оживленные споры.
- Шар и только шар! Поймите - первый! Когда человечество увидит искусственный спутник Земли, он должен вызвать у всех добрые чувства. Что может быть выразительнее шара? Он близок к форме естественных небесных тел нашей Солнечной системы, - категорически заявил Королев и настоял на своем.
В перечне заслуг конструктора Сергея Павловича Королева по освоению космического пространства десятки дел чрезвычайной важности:
• руководил запуском первого в мире искусственного спутника Земли (4.10.1957);
• участвовал в подготовке и запуске межпланетных станций «Луна-1», «Луна-2», «Луна-3», последняя передала фотоснимки обратной, невидимой стороны Луны (1959);
• руководил первым в истории полетом человека в космос, корабль Юрия Гагарина «Восток» совершил один виток вокруг планеты и успешно возвратился на Землю (12.04.1961);
• руководил полетом корабля «Восток-2» (Герман Титов),
это был 25-часовой полет, «космические сутки», 17 витков вокруг планеты (6.08.1961);
• подготовил и провел первый групповой полет двух кораблей «Восток-3» (Андриян Николаев) и «Восток-4» (Павел Попович) (11-15.08.1962), участвовал в запуске межпланетной станции «Марс-1» (1962);
• подготовил и провел второй групповой полет двух кораблей «Восток-5» (Валерий Быковский) и «Восток-6» (Валентина Терешкова, первая женщина-космонавт) (1963);
• готовил к полету и участвовал в запуске ракетно-космической системы «Зонд» для дальних межпланетных полетов, готовил и осуществил полет космического корабля «Восход» (Владимир Комаров, Константин Феоктистов, Борис Егоров), утвердил проект ракетного комплекса «Союз», разработанный под его руководством (1964);
• руководил полетом корабля «Восход-2» (Павел Беляев и Алексей Леонов), в ходе которого космонавт Алексей Леонов впервые в истории вышел в открытый космос, участвовал в запусках автоматических межпланетных станций «Луна-5», «Луна-6», «Луна-7», «Луна-8», «Венера-2», «Венера-3», летательного аппарата «Зонд-3», спутника связи типа «Молния-1» (1965).
Слева направо: С.П. Королев, И.В. Курчатов, М.В.Келдыш, В.П. Мишин. Август 1959 года.
Как знать, сколько бы еще славных дел было свершено, благодаря кипучей энергии Главного, но... его жизнь оборвалась 14 января 1966 года, на операционном столе, став полной неожиданностью. Он не сомневался в исходе операции, ведь он доверился самому министру здравоохранения. А тот, доверившись диагнозу врачей «кровоточащий полип», лишь во время операции обнаружил: «Саркома, запущенная саркома...», - и не смог остановить кровотечения. Нелепая смерть, но смерть... всегда нелепа.
Владыка Козерога, Хронос-Сатурн, совершив свое второе обращение, завершил земной путь этого незаурядного человека, распахнув перед его именем двери славы и известности и бессмертия в земной» и «небесной» истории человечества.
Легенду о безымянном Главном конструкторе развеяли скорбные строки правительственного некролога, из которых земляне узнали, что под именем таинственного Главного «скрывался» русский инженер Сергей Павлович Королев.
Первенец мирового космического кораблестроения корабль «Восток»
Да, его жизнь, работа, цели, планы, задачи - все проходило под грифом «совершенно секретно»: управитель знака рождения, он же - управитель дома целей и достижений, Сатурн находится в Рыбах, в XII доме - доме тайн.
Среди космонавтов бытует такая легенда: после кремации тела Королева космонавты Гагарин и Комаров выпросили часть его праха, чтобы отправить его на межпланетной станции в специальном контейнере с гербом Советского Союза на Луну. Было ли это на самом деле, наверное, уже не знает ни кто. Однако, как известно, трагически погиб Комаров, а через год не менее трагически ушел из жизни Гагарин.
И, наконец, последним не рассмотренным пунктом гороскопа Королева являете я Белая Луна, ангел-хранитель, определяющий светлый путь в жизни человека, который, как и программа Восходящего узла, в гороскопе Королева связан со знаком Льва и V домом - с творческим раскрытием, светлым преображением через любовь и детей Что ж, Белая Луна во Льве действительно преподнесла ему все свои дары - и любовь, и детей, и возможность творческой реализации. Но... Активно стремившийся к любви, постоянно находившийся в браке, он не имел возможности насладиться всеми прелестями семейной жизни. Любящий отец, он вынужден был жить вдали от своей единственной дочери.
Памятник С. П. Королеву (Подмосковье)
Что же касается творческой реализации, то чем больше замыслов воплощал этот человек, тем более «закрытым» он становился для общества: творец ракетно-космических систем вынужден был скрывать свои творения.
Ответом на многие «почему» является, в том числе, положение в знаке Льва Вакшьи - планеты, которая «стирает» знак, в котором находится, усиливая проявления знака напротив, в данном случае - Водолея. Вот откуда это неистовое стремление к свободе, независимости, желанию жить, не ограничивая себя какими бы то ни было условностями, сковывающими цели, планы, стремления. Вот откуда абсолютное разотождествление с собственным «Я» и признание во всех делах исключительно коллективного начала. Вот откуда прижизненная безызвестность яркой, харизматической личности Главного конструктора космических кораблей.
«...Была у Сергея Павловича Королева затаенная мечта, которую он намеревался завершить на склоне лет. Он хотел написать творческую биографию своего учителя - Константина Эдуардовича Циолковского, дабы тем самым отдать дань памяти и уважения этому великому человеку. Но не успел. ..», - говорится в конце биографии Королева.
(ЗАМЕТКИ О КНИГЕ Н.С. КОРОЛЕВОЙ "ОТЕЦ")
Меня всегда удивляли и восхищали люди, которые находили время, возможность и силы изучать корни свои и своих близких. Вообще говоря, генеалогические исследования - удел профессионалов, но часто этим занимаются не только они. Наталия Сергеевна Королева - пример вдохновенного исследователя, оказавшегося способным на протяжении лет выкраивать необходимое для работы над книгой об отце время, каждый час которого у нее - у доктора медицинских наук, профессора - расписан. Итог этого труда известен - двухтомное произведение "Отец", выпущенное в 2001-02 гг. издательством "Наука". Думаю, что по ряду причин книга Н.С. Королевой займет достойное место среди появившихся в последние 30 лет книг российских и зарубежных писателей и историков космонавтики.
Книга определена как "научное издание". Пожалуй, с этим можно согласиться: на суд взыскательных и подчас весьма критически настроенных читателей вынесена добротно сделанная книга. Она с первого взгляда привлекает внимание необычным оформлением обложки, обилием иллюстраций и архивных документов, скрупулезно составленным обширным "Указателем имен" (т. 2, с. 372-411!) и даже высоким качеством бумаги. Но одно дело, когда автором историко-биографического исследования является личность, отстраненная от объекта исследования, и другое дело - когда в качестве автора выступает родная дочь, решившая объективно и всесторонне показать, каким ученым и человеком был ее отец. Может ли вообще такое исследование оказаться объективным? Впечатление после прочтения книги Н.С. Королевой, скорее всего, склоняет к положительному ответу на этот вопрос, поскольку изложение принципиальных вопросов основывается на представленных официальных документах и многочисленных письмах, дающих читателям достаточную пищу для собственных размышлений.
Несомненно, что главный герой книги - Сергей Павлович Королев. Но книга не только о нем, его семье и истории рода, начавшейся в XVII в. в небольшом украинском городе Нежине. Это еще и своеобразный очерк развития ракетно-космической техники, а оно, как известно, неразрывно связано с драматической судьбой нашей страны, с тяжелыми испытаниями, которые выпали на долю нашего народа в XX в.
В книге четыре раздела (по два в каждом томе). Привлекательны их романтические названия: "Истоки" (гл. 1-4), "С мечтой о звездах" (гл. 5-8), "Прерванный полет" (гл. 9-13) и "Ключ на старт" (гл. 14-18).
Книга открывается обращением к читателям, которое написал академик Борис Евсеевич Черток - соратник С.П. Королева с 1945 г. Затем следует предисловие автора. Книгу завершают статья "Автор благодарит" и справочные материалы: "Основные даты жизни и деятельности С.П. Королева", "Сокращения и условные обозначения" и, наконец, уже упомянутый комментированный "Указатель имен".
Суперобложка первого тома книги
В двух первых главах книги автор ищет ответ на вопрос о том, "случайно ли, что он, именно он, Сергей Павлович Королев, правнук украинского казака, внук нежинского купца, сын учителя, стал академиком, Первым Главным конструктором космических кораблей?" (т. 1, с. 11). С.П. Королев от рождения (30 декабря 1906 г. (12 января 1907 г.), г. Житомир) до отъезда семьи в Одессу (1917 г.) жил в Житомире (1907-08), Киеве (1908-10), Нежине (1910-14) и снова в Киеве (1914-17).
...Как известно, космонавтика возникла из извечного стремления людей полететь к звездам. И неудивительно, что будущие выдающиеся деятели космонавтики интересовались астрономией (а некоторые даже увлеченно занимались ею). Вспоминаю, например, как известный ленинградский популяризатор астрономии и космонавтики В.И. Прянишников (неоднократно упоминаемый в книге, хотя я почему-то не нашел его в "Указателе имен") рассказывал мне, что после одной его лекции в Одессе к нему подошел любитель астрономии и попросил оказать возможное содействие в поступлении в Университет. Это был Валентин Глушко. Спустя годы об этом факте своей биографии рассказывал мне и сам академик В.П. Глушко, уделявший немалое внимание пропаганде достижений не только космонавтики, но и астрономии, являясь председателем соответствующего научно-методического совета в обществе "Знание". Похоже, что С.П. Королев астрономией не занимался, но, думаю, интересовался ее достижениями, а в раннем детстве он вместе с матерью (Марией Николаевной) любовался красотой южного неба, усыпанного звездами, и вместе они "всегда искали любимое созвездие Кассиопеи в виде опрокинутой буквы М, такое завораживающее и манящее" (т. 1, с. 67). Маленького Сережу очень интересовали и Луна, и загадочные пятна на ней, о которых ему, как умела, рассказывала мать, не представлявшая тогда, что со временем "все мечты его жизни будут стремиться к Луне и звездам" (там же). Красота и таинственность небесных светил и интерес к воздухоплаванию (мальчик был потрясен демонстрационным полетом С.И. Уточкина на самолете) в раннем детстве определили цель жизни будущего основоположника практической космонавтики...
К концу второго киевского периода своей жизни Сережа Королев окончил "старший приготовительный класс гимназии и стал первоклассником" (т. 1, с. 98).
С 1917 г. по 1924 г. он жил в Одессе, где начал учебу в мужской гимназии, в 1918 г. полтора месяца учился в "трудовой школе", которая в годы гражданской войны закрылась. Последующие четыре года мальчик учился дома под руководством матери и отчима, а затем продолжал свое образование в стройпрофшколе, где, к счастью, оказались очень хорошие преподаватели. Это была единственная в Одессе школа, дававшая право поступления в вузы без экзаменов. Сережа не только хорошо учился, но и принимал активное участие в оборудовании школьной мастерской (т. 1, с. 114). Особый интерес он проявлял к черчению и техническим дисциплинам, находил время для занятий в кружках, в числе которых был и астрономический. Уже к 15-16 годам юноша знал, в чем смысл его жизни (т. 1, с. 116), совершил свои первые полеты на гидросамолете (т. 1, с. 120-121) и серьезно увлекся планеризмом.
Третий (последний) период жизни Сергея в Киеве охватывает 1924-26 гг. Он становится студентом Политехнического института (КПИ), уже имея опыт работы в Обществе авиации и воздухоплавания и собственную конструкцию безмоторного самолета "К № 5" (т. 1, с. 139). Учебу в институте Сергей совмещает с занятиями планеризмом (создание планеров, участие в соревнованиях;т. 1, с. 162-164). После закрытия в КПИ авиационного отделения С.П. Королев продолжил учебу в прославленном своими выпускниками Московском высшем техническом училище (МВТУ, ныне МГТУ им. Н.Э. Баумана), куда был принят на 3-й курс аэромеханического факультета.
"МВТУ и после (1926-1931)" - название главы 6 книги Н.С. Королевой. Как и прежде, С.П. Королев учится одновременно в вузе, планерной школе и аэродинамическом кружке, создает планеры и летает на них, участвуя по Всесоюзных соревнованиях.
Изучая работу К.Э. Циолковского "Исследование мировых пространств реактивными приборами", молодой Сергей Королев убеждается, что летать можно не только на планерах и самолетах. В 1929 г. он, возможно, лично знакомится с К.Э. Циолковским в Калуге (т. 1, с. 206-207). В отличие от нынешних "критиков" Циолковского, С.П. Королев "глубочайшее уважение к личности К.Э. Циолковского пронес через всю свою жизнь" (т. 1, с. 209).
В 1929 г. С.П. Королев успешно защищает дипломный проект ("Легкомоторный двухместный самолет СК-4", руководитель проекта А.Н. Туполев), вскоре после окончания МВТУ создает новый планер ("Красная Звезда") и начинает работать на заводе им. В.Р. Менжинского, а в конце 1931 г. переходит в ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт им. Н.Е. Жуковского).
Глава 7 - "Группа изучения реактивного движения (1931-1933)". В 1931 г. МосГИРД возглавлял Ф.А. Цандер, с ним С.П. Королев познакомился в этом же году. Популяризаторами ракетоплавания были тогда Я.И. Перельман и Н.А. Рынин - члены Российского общества любителей мироведения, у истоков которого стоял знаменитый петербуржец Н.А. Морозов. С.П. Королев днем работал в ЦАГИ, а вечера посвящал ГИРД, где разрабатывались ракеты и двигатели. Работу энтузиастов К.Э. Циолковский приветствовал (т. 1, с. 245). В мае 1932 г. ГИРД возглавил С.П. Королев (это была его первая руководящая административно-научная должность). С.П. Королев увлеченно занимался проблемами ракетного полета, конструированием самолетов, а также медико-биологическими проблемами полета человека за пределы атмосферы (т. 1, с. 257). Автор книги подробно рассказывает о создании и испытании первых ракет (первый успешный полет советской ракеты "09" состоялся в ночь с 16 на 17 августа 1933 г.; т. 1, с. 269).
Осенью 1933 г. начался новый период жизни и деятельности С.П. Королева: в это время после слияния ГИРД и ГДЛ (Газодинамическая лаборатория) был создан Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), включавший проектно-конструкторские отделы, научные лаборатории, испытательные стенды, аэродинамические трубы, полигон для испытания ракет и т.д. (т. 1, с. 285). К сожалению, успешной деятельности РНИИ мешали разногласия между объединившимися коллективами. С.П. Королев сначала был заместителем И.Т. Клейменова (начальника института), потом его перевели на должность старшего инженера, а вскоре он был уволен с действительной службы в резерв (два ромба в петлицах С.П. Королева соответствовали званию генерал-лейтенанта; т. 1, с. 286-288). Главным инженером назначили бывшего сотрудника ГДЛ Г.Э. Лангемака. Несмотря на это, С.П. Королев остался в РНИИ. За 27 лет до полета Ю.А. Гагарина в докладе С.П. Королева на конференции в Ленинграде прозвучала мысль о возможности создания пилотируемых реактивных кораблей (т. 1, с. 290). Между тем обстановка в РНИИ остается напряженной, что вынуждает С.П. Королева написать об этом М.Н. Тухачевскому. Последовало партийное разбирательство, в результате которого обстановка стабилизировалась, разрабатывались и испытывались жидкостные и пороховые крылатые ракеты (под руководством Е.С. Щетинкова). С.П. Королев работал, в частности, над ракетой "212" (с двигателем В.П. Глушко) и думал о создании ракетоплана, конструировал планерлет. Работать приходилось много, а спать - "через ночь". В 1934 г. выходит книга С.П. Королева "Ракетный полет в стратосфере", в которой изложены принципы действия и устройство существовавших тогда систем ракетных двигателей и аппаратов, а также воздается должное трудам Н.И. Кибальчича, К.Э. Циолковского (названного "основоположником и теоретиком ракетного полета") и Ф.А. Цандера (т. 1, с. 304-305). Научные публикации С.П. Королева и его выступления на конференциях находят отражение в газетах и журналах.
Суперобложка второго тома книги.
В 1935 г. С.П. Королев, увлеченный идеями коммунизма, подает заявление о вступлении в ряды "сочувствующих ВКП(б)". (Рекомендацию ему дал И.Т. Клейменов, но через два года он ее отозвал... (т. 1, с. 311-313). К своему 30-летию (12 января 1937 г.) С.П. Королев входит в число ведущих специалистов, определявших лицо РНИИ (т. 1, с. 325). Но это уже был зловещий 1937 г. (в мае расстрелян М.Н. Тухачевский, в октябре обвинен во вредительстве и арестован А.Н. Туполев, в ноябре - И.Т. Клейменов и Г.Э. Лангемак, а в марте 1938 г. - В.П. Глушко). Постепенно тучи сгустились и над С.П. Королевым (к тому же он был ранен 13 мая 1938 г. при взрыве испытательной установки крылатой ракеты "212"; т. 1, с. 330).
Конспективно излагать третий раздел книги, которым открывается второй том, просто не имеет смысла, потому что "Прерванный полет" - это подробное описание самого ужасного, теперь известного многим периода жизни С.П. Королева (арест, суд, тюрьма, ссылка на Колыму, повторное следствие, работа с "Туполевым за решеткой" и, наконец, "Казанские университеты"), охватывающего 1938-45 гг. Страницы книги, посвященные этим годам жизни СП. Королева, невозможно читать без волнения: они высвечивают многие страшные подробности издевательств над С.П. Королевым и другими репрессированными учеными, являющимися гордостью отечественной науки и техники. Достойны глубокого уважения нечеловеческие усилия жены и матери С.П. Королева. Они не только поддерживали его в эти тяжелые годы, но и непрерывно добивались отмены несправедливого приговора и скорейшего освобождения Сергея Павловича. Не бездействовал и сам С.П. Королев, постоянно доказывая в письмах руководителям страны и прокуратуры свою невиновность, преданность Родине и желание работать для укрепления ее военного могущества. Сейчас, когда российские конструкторы и инженеры работают над созданием военных реактивных самолетов пятого поколения, с большим интересом перечитываешь страницы книги, рассказывающие о том, где и как осужденные строили самолеты в годы Великой Отечественной войны... С.П. Королев был арестован 27 июня 1938 г. - за три года до нападения гитлеровцев на нашу страну. Стараясь не упустить какие-либо детали, Н.С. Королева особенно тщательно прослеживает жизнь отца от этого дня до долгожданного "досрочного" освобождения (27 июля 1944 г.). Но и после этого до полной реабилитации оставались годы. Только 18 апреля 1957 г. (за несколько месяцев до запуска 1 ИСЗ!) было вынесено определение Верховного суда СССР о полной реабилитации С.П. Королева. А ведь до этого Сергей Павлович длительное время работал в послевоенной Германии, был назначен начальником и главным конструктором ОКБ-1 (НИИ-88) (25 мая 1950 г.), принят в члены КПСС (15 июля 1950 г.), избран членом-корреспондентом АН СССР (23 октября 1953 г.), успешно работал над созданием межконтинентальной баллистической ракеты "Р-7" (1954-56 гг.), стал Героем Социалистического Труда (26 апреля 1956 г.)...
Государственная комиссия СССР, руководившая подготовкой пусков Первого и Второго искусственных спутников Земли. Слева направо - сидят: И.Т. Булычев, Г. Р. Ударов, А.Г. Мрыкин, Н.А. Пилюгин, М. В. Келдыш, В.П. Мишин, Л.А. Воскресенский, В. М. Рябиков, М.И. Неделин, С.П. Королев, К.Н. Руднев, В. П. Глушко, В. П. Бармин; стоят: А.Ф. Богомолов, П. Б. Трубачев, В. И. Кузнецов, А. А. Васильев, К.Д. Бушуев, А. И. Носов, В. И. Ильюшенко, А. И. Нестеренко, Г. Н. Пашков, М. С. Рязанский, В. И. Курбатов. Байконур. 3 ноября 1957г.
Радуясь тому, что полная реабилитация в конце концов произошла, родные, близкие и коллеги Сергея Павловича и не подозревали, что ему оставалось жить всего лишь десять лет, описанию которых посвящена глава 16 ("Звездные годы (1957-1966)") - Пожалуй, можно сказать, что именно эти годы всемирно прославили С.П. Королева, оставшегося в памяти человечества как Главный конструктор, гений которого сделал возможными открытие Космической эры, первые полеты советских людей в космос и первый выход человека в открытый космос. Рассказывая обо всем этом, Н.С. Королева постоянно подчеркивает, что в своей титанической работе отец всегда опирался на помощь и труды М.В. Келдыша, В.П. Глушко и многих других выдающихся советских ученых и конструкторов ракетно-космической техники. В 1957-60 гг. С.П. Королеву была присуждена Ленинская премия, его избрали действительным членом АН СССР, а затем и членом Президиума АН СССР. 30 апреля 1961 г. С.П. Королев был награжден второй золотой медалью "Серп и Молот".
С.П. Королев умер 14 января 1966 г. в Кремлевской больнице после хирургической операции, профессионально описанной Н.С. Королевой (т. 2, с. 324-325). Заключительная глава книги, восемнадцатая, называется "Память", в которой более чем на двадцати страницах (т. 2, с. 344-365) рассказывается о том, как увековечена память С.П. Королева - от создания музеев и памятников до присвоения имени великого ученого населенным пунктам, учреждениям, учебным заведениям, научно-исследовательскому судну, перевалу на Тянь-Шане, кратеру на обратной стороне Луны и астероиду № 1855.
Наталия Сергеевна Королева в домашнем музее отца. 2000 г.
В книге, написанной дочерью о своем отце, много такого, чего просто не могло быть у других авторов, исследовавших жизнь и деятельность Сергея Павловича. Это касается, прежде всего, описания личной жизни С.П. Королева, рассказа о нем не только как великом человеке, но и просто человеке ("Просто человек" - название гл. 17, т. 2, с. 334-343, хотя этой теме посвящены и многочисленные отдельные замечания дочери и целые страницы в остальных главах книги). Главными чертами характера своего отца Наталия Сергеевна считает целеустремленность, умение смотреть вперед и убежденность в важности дела, которому посвящена его жизнь. Н.С. Королева отмечает его необыкновенное трудолюбие, огромную работоспособность и "неординарный организаторский талант". С.П. Королева отличали высочайшая требовательность к себе и другим, упорство в достижении поставленной цели, безукоризненная четкость в работе. С.П. Королев говорил: "Если ты сделал быстро, но плохо, все скоро забудут, что ты сделал быстро, но будут долго помнить, что сделал плохо. И наоборот - все скоро забудут, что ты делал долго, и не забудут, что сделал хорошо". И еще: "Не согласен - возражай, возражаешь - предлагай, предлагаешь - делай". Начальником С.П. Королев считался грозным, был вспыльчив, но отходчив. Умел ценить и беречь работоспособных и ответственных за свое дело людей. Его честолюбие заключалось в стремлении делать все так, чтобы мы были первыми в освоении космоса (интересно, как бы С.П. Королев сегодня оценил успехи российской космонавтики?). Ничто человеческое ему не было чуждо. Наталия Сергеевна рассказала о его любимых книгах и музыкальных произведениях, о его отношении к близким людям, о любви к природе, а также о том, что отец "женщин любил, и они любили его", хотя "на стартовой площадке космодрома женщин не терпел" (т. 2, с. 342).
Прекрасные характеристики С.П. Королева как ученого и человека содержатся в приводимых в книге воспоминаниях академиков М.В. Келдыша, Б.Е. Чертока, Б.В. Раушенбаха, В.П. Глушко, Б.Е. Патона.
Обращаясь к читателям книги Н.С. Королевой, академик Б.Е. Черток отметил, что "Королеву были чужды жадность, зависть, злопамятность. Он не предавал, не обманывал, не терпел обмана, не опасался держать рядом с собой умных и талантливых людей" (т. 1, с. 8). Уверен, что многие из прочитавших эти слова, невольно сравнят приведенную характеристику с той, которую они бы дали своим прежним или нынешним начальникам и руководителям...
Н.С. Королева и автор статьи на открытии XXVII академических чтений по космонавтике. Центральный Дом ученых, январь 2003 г. Фото С. А. Герасютина.
Оценивая данную книгу, Б.Е. Черток пишет: "Мы получили в полном смысле из первоисточника совершенно новую, иногда неожиданную информацию о внутреннем мире этого, казалось бы, хорошо знакомого нам, человека... Несмотря на обилие драматичных страниц, книга "Отец" оптимистична. Она передает читателям столь необходимые каждому силу королевского духа и беспредельное могущество его мысли" (т. 1, с. 9-10). Мне кажется, что с этой оценкой книги трудно не согласиться.
Е.П. ЛЕВИТАН
«Земля и Вселенная» 2003 №4, с.111
СТАЛИН САНКЦИОНИРОВАЛ УБИЙСТВО КОРОЛЕВА
В марте 2002 г. Международное общество "Мемориал" и Архив Президента РФ выпустили электронный диск "Сталинские расстрельные списки". Это - списки лиц, судьбу которых предрешали члены Политбюро ЦК ВКП(б) - И.В.Сталин, В.М.Молотов, Л.М.Каганович, К.Е.Ворошилов, А.Микоян, С.Косиор и кандидаты в члены Политбюро А.А.Жданов и Н.И.Ежов (подписи других членов Политбюро на этих списках отсутствуют). Эти 383 списка, составившие 11 томов, были обнаружены в 1954 г. и переданы из МВД в Президиум ЦК КПСС, а оттуда перешли "по наследству" в Архив Президента РФ. До декабря 1999 г. эти списки носили гриф "секретно". Ныне, благодаря усилиям "Мемориала" и сотрудников Архива Президента РФ, к этим спискам, наконец, получили доступ историки.
Публикация этих списков проливает дополнительный свет на механику террора. Списки готовились в недрах НКВД и поступали на согласование Сталину. В обнаруженные списки попало 44 тыс. чел. и на 39 тыс. из них Сталиным, Молотовым и др. была дана санкция осуждения по "первой категории". "Первая категория" означала, что члены Политбюро не возражают против расстрела этих людей. Затем сотрудники НКВД ставили специальные пометки "1" или "2" на обвинительных заключениях в соответствии санкцией вождей. После этого дела передавались на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда СССР, которая на основе закона от 1 декабря 1934 г. (без защиты, без обжалования приговора, с немедленным приведением приговора в исполнение) принимала решение о приговорах. Заседание ВКВС СССР по каждому делу длилось обычно 10-15 минут, после чего члены Военной коллегии удалялись и выносили приговор (как правило, расстрел), не подлежащий обжалованию и приводимый в исполнение в тот же день. ВКВС выносила расстрельный приговор примерно 80-90% обвиняемым из списков по "первой категории". Остальные 10-20% осуждались к разным срокам заключения или их дела направлялись на доследование. Последнее не мешало через пару месяцев включить их в новый список и расстрелять.
Историкам еще долго придется исследовать эти списки, выяснять их полноту, принципы формирования и судьбы включенных туда лиц, а также искать другие, пока не обнаруженные, списки (например, списки 1936 и 1939 гг., о существовании которых известно из сопроводительных писем наркомов внутренних дел Н.И.Ежова и Л.П.Берии).
Обнародованные "Мемориалом" и Архивом Президента РФ расстрельные списки приоткрывают завесу над еще одной трагической стороной истории отечественной космонавтики - члены Политбюро дали санкцию на расстрел ведущих специалистов ракетной техники - Г.Э.Лангемака, И.Т.Клейменова и С.П.Королева. Директор РНИИ-НИИ-3 (1933-37) И.Т.Клейменов и главный инженер Р.Э.Лангемак были арестованы 2 ноября 1937 г. и расстреляны, соответственно, 10 и 11 января 1938 г. Из опубликованных "Мемориалом" документов следует, что санкция на их расстрел была дана 3 января 1938 г. четырьмя членами Политбюро ЦК ВКП(б) - А.А.Ждановым, В.М.Молотовым, Л.М.Кагановичем и К.Е.Ворошиловым. В этот же день эта группа лиц подписала 22 списка общей численностью 2771 чел. (в том числе 2548 чел. по 1-й категории и 223 по 2 категории). Все эти списки были представлены нач. 8 (учетно-регистрационного) отдела ГУГБ НКВД СССР ст. майором ГБ В.Е.Цесарским (сам расстрелян по аналогичному списку в 1940).
23 марта 1938 был арестован В.П.Глушко, а 27 июня 1938 С.П.Королев. Следователям лейтенанту ГБ Шестакову, сержантам Быкову и Харитоненкову удалось добиться от обоих признательных показаний во вредительстве (они шантажировали арестами родных). От своих "признаний" Глушко и Королев затем отказались и отстаивали свою полную невиновность. "Вещественных доказательств по делу нет" - такие записи есть и в деле Глушко и Королева. Тем не менее личного признания оказывалось достаточно для вынесения обвинения в "активной вредительской работе", а затем и приговора, в соответствии со средневековым юридическим принципом. Второй опорой обвинительного заключения кроме личного признания являлась согласно установленной процедуре техническая экспертиза "вредительства". Акт технической экспертизы с прямым обоснованием вредительства Глушко и Королева был подписан инженерами НИИ-3 А.Г.Костиковым, Л.С.Душкиным, М.П.Каляновой и А.Н.Дедовым.
Подписи членов Политбюро на расстрельном списке, в котором был С.П.Королев
В результате 25 августа 1938 г. Прокурор СССР А.Я.Вышинский утверждает обвинительное заключение по делу Королева. Как следует из документов, опубликованных "Мемориалом" и Архивом Президента РФ, в сентябре 1938 г. С.П.Королев был включен в расстрельный список "Москва-центр" на 74 чел. (под номером № 29) (АП РФ, оп.24, д.419, л.170). Список был представлен нач. 1-го спец. отдела НКВД СССР И.И.Шапиро (сам расстрелян по аналогичному списку в 1940). 25 сентября 1938 г. И.В.Сталин, В.М.Молотов, Л.М.Каганович и К.Е.Ворошилов подписывают этот и еще несколько списков без каких-либо замечаний. Тем самым эта группа лиц дала санкцию на убийство Королева и еще 73 человек из этого списка. После этого уже от них не зависело, останется ли жив кто-либо из них, в том числе Королев, или нет. С этого момента их судьба - в руках членов Военной Коллегии Верховного Суда.
Уже на следующий день после получения санкции членов Политбюро - 26 сентября следует конфискация имущества С.П.Королева, а также семейных денежных средств. В этот же день происходит предварительное заседание ВКВС СССР, на котором С.П.Королев был ознакомлен с обвинительным заключением.
27 сентября прошло само решающее заседание ВКВС СССР в составе В.В.Ульриха (председателя), бригвоенюристов И.В.Детистова и Л.Д.Дмитриева (члены ВКВС), военного юриста 2-го ранга Н.В.Козлова (секретарь), которое решило судьбу Королева и других обвиняемых из списка "Москва-центр" (возможно, было 3-4 таких групп членов Военной коллегии, одну из которых возглавлял зам. пред. ВКВС СССР И.О.Матулевич, т.к. в этот день были рассмотрены дела ок. 90 чел.). Из 74 чел. по списку "Москва-центр" Военной Коллегией Верховного Суда СССР на заседании 27 сентября были приговорены к смертной казни не менее 59 человек, в том числе: военный инженер 1-го ранга главный инженер 14-го отдела НОП СССР Н.Н.Кондратьев, военный инженер 2-го ранга нач. отдела Научно-испытательного ин-та инженерной техники РККА И.Р.Раинчик, ст. инженер технического отдела 2 ГУ НОП СССР К.И.Руберовский, нач. отделения 4-го отдела Автобронетанкового управления РККА Р.Р.Сакс, нач. 2-го отделения 2-го отдела Автобронетанкового управления РККА офицер царской армии К.К.Энман, сотр. НКИД, проф. Московского ин-та права В.Л.Левин, к.э.н., зав. кафедрой организации производства Всесоюзной промышленной академии проф. И.М.Бурдянский, директор Ин-та повышения квалификации руководящих культпросветработников Л.Д.Михайлов, полковой комиссар П.М.Колесников, нач. центрального Управления снабжения Наркомата связи СССР П.Л.Сульский, нач. Управления пром. предприятиями Наркомата связи СССР А.А.Соколенко, несколько работников Осоавиахима (В.С.Серебровский, интендант 2-го ранга Ф.А.Черняев), несколько сотрудников НКВД, а также ссыльный Н.Е.Янц (ранее был выслан из Ленинграда в Куйбышев, не работал) (все осуждены и расстреляны 27 сентября 1938 на спецобъекте НКВД "Коммунарка" (Калужское ш.)).
Королеву удалось избежать их участи - на этом заседании ВКВС он получил лишь 10 лет тюремного заключения с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией имущества (которое уже было конфисковано накануне). Королев был в шоке, он надеялся, что суд разберется. Знал бы он, что ВКВС имело санкцию Сталина на его расстрел!
Приговоры в отношении еще 14 человек из "списка Королева" пока неизвестны. Скорее всего, они были осуждены к разным срокам заключения или их дела отправлены на доследование. Известно, что спустя полгода один из них - отв. редактор журнала "Советская Арктика" М.Н.Бочачер - был приговорен к ВМН и расстрелян. Также один из этих 14 И.М.Комор-Кацбург дважды (19 апреля и 25 сентября) попадал в сталинские списки первой категории (т.е. с расстрельной санкцией членов Политбюро), но его дальнейшая судьба пока неизвестна.
В этот день ВКВС СССР не ограничилась расстрельными приговорами по этому списку, но дала еще 18 расстрельных приговоров по списку, завизированному членами Политбюро 12 сентября. Как следует из данных "Мемориала" 27 сентября 1938 в Москве и Московской обл. (на спецобъекте НКВД "Коммунарка") были расстреляны не менее 78 человек, в том числе 77 чел. по приговору ВКВС и 1 по приговору Военного трибунала войск НКВД. С.П.Королев мог стать 79-м расстрелянным в этот день. В этом случае он был бы расстрелян там же, где в январе 1938 были расстреляны руководители РНИИ, ведущие специалисты реактивной техники Г.Э.Лангемак и И.Т.Клейменов - на "Коммунарке".
Почему Королев остался жив? Что склонило чашу весов на заседании ВКВС в его пользу? Почему в сталинские списки не попал Глушко, арестованный ранее Королева, и также давший признательные показания? Почему Глушко 15 августа 1939 г. был оставлен "для работы в техбюро", а Королева в это время этапировали на Колыму, где он чудом не погиб? На эти вопросы пока нет ответа.
Уже с момента ареста Королева началась борьба за его освобождение. Огромную роль в этом, как следует из вышедшей в феврале 2002 г. двухтомной книги Н.С.Королевой "Отец" (кн.1-2, М.: Наука, 2002), сыграла его мать - М.Н.Баланина. Из этой замечательной книги, к которой мы обращаем читателя, перед нами встает титанический образ отца отечественной космонавтики.
К. А. Томилин
Статья в сокращенном варианте опубликована в газете:
К.А.Томилин. Советскую космонавтику спасло чудо .// Известия.12 апреля 2002.
Дом-музей Сергея Павловича Королева
Аллея в саду, любимые скамейки космонавтов Гагарина и Леонова
Когда-то это было тихое, почти дачное место. Сейчас вокруг дома-музея высятся дома-многоэтажки
Неподалеку от м. ВДНХ находится дом академика С.П. Королева - основоположника советского ракетостроения и космонавтики.
В этом доме Сергей Павлович прожил с 1957 г. до своей смерти в 1966 г.
С 1975 г. в этом доме располагается, на наш взгляд, один из лучших небольших музеев Москвы, где в мельчайших деталях воссоздана атмосфера и быт, где рассказывается не столько о Королеве-академике, но о Королеве-человеке.
Но давайте пройдем дальше и осмотрим музей снаружи и внутри ->
Во дворе перед домом стоит бюст С.П.Королева, который ранее стоял на Аллее Космонавтов, но в 2007, в год столетия ученого и конструктора, был перенесен в парк у дома.
В 1957 г. после запуска первого искусственного спутника группе ученых и конструкторов давали дачи, Королеву же в виде исключения разрешили вместо квартиры и дачи построить дом в пределах Москвы.
Хоть дом и строился по отдельному проекту архитектора Р.И. Симерджиева с учетом пожеланий Королева и его жены, но все же типовых элементов типовой архитектуры "хрущевского" времени избежать не удалось.
Строго говоря, сейчас в дом-музей для посетителей сделали отдельный вход через подвал, а в доме все сохраняется именно в том виде, в котором это было при Королеве.
Но представим, что мы входим, через парадный вход, сразу в дом:
Просторная прихожая и небольшой гардеробный угол, где висят те самые вещи, в которых Сергей Павлович в последний раз покинул этот дом в 1966 году и уехал, как казалось, на пустяковую операцию, ставшую для него роковой: сердце не выдержало наркоза.
Обернемся:
Входная дверь, лестница наверх и уменьшенная копия скульптуры "К звездам" работы Г.Постникова, оригинал которой стоит в парке Центрального дома Советской армии, ныне Екатерининский парк.
На пьедестале скульптуры свои автографы космонавты из первого отряда
До 1968 г. все телефонные номера Москвы были цифро-буквенными, например, АГ 3-42-15, поэтому и диски телефонов содержали соответствующие символы. Две буквы просто заменили на цифры и номера стали такими как сейчас.
Аутентичные выключатели
В доме все поддерживается так как было при Королеве, до самых мелких деталей, что в большой степени заслуга Нины Ивановны Королевой, жены Сергея Павловича, которая переехав после смерти мужа на Тверскую (тогда ул.Горького) много занималась музеем и лично следила за соблюдением всех важных мелочей.
Из прихожей мы входим в гостиную (фарфоровые статуэтки - подарки семье Королевых от друзей).
Здесь все именно так, как было при Сергее Павловиче. Стол накрыт оргстеклом, т.к. на нем собраны все те вещи, которые лежали там в день, когда Королев уехал на операцию. Лежат журналы "Наука и жизнь", "Огонек" и газета "Правда". Растения, конечно, не те самые, но абсолютно тех же сортов и в тех же кадках.
Многие наверняка уже отметили жалюзи - это единственная новая вещь здесь. В дом с большими окнами очень часто ярко светит солнце, поэтому приходится закрывать окна для того, чтобы вещи не выцветали.
В нише справа от камина стоит кинопроектор: Королев был очень занятым человеком, а кино любил, поэтому смотрел дома, пленки ему периодически привозили. В последний раз этот проектор использовался для просмотра хроники похорон Сергея Павловича, когда помянуть собрались друзья и коллеги. Заводил киноаппарат Юрий Гагарин.
Кстати, о камине. Камин за все время разжигался только один раз, и опять же Гагариным. Но то ли что-то было сделано не так, то ли Гагарин перепутал, но весь дым пошел в комнату. Огонь потушили и больше камином не пользовались. С тех самых пор на память о том случае в камине осталась копоть.
Радио и телевизор - очень современный по тем временам.
Фортепиано немецкой работы. Нина Ивановна не была музыкантом, но иногда музицировать любила и периодически радовала мужа новой музыкой.
К гостиной примыкает столовая
Обращает на себя внимание старый радиоприемник Telefunken, привезенный в 1940-х из Германии. Конечно, уже при Королеве он хранился скорее как раритет, нежели использовался по назначению
Небольшая кухня. В еде Королев был неприхотлив. Чаще всего принимал пищу он именно здесь, сидя на стуле у входа.
Описав круг через гостиную, столовую и кухню мы по узкому коридору выходим обратно в прихожую и поднимаемся на второй этаж
Королевы любили читать и накопили небольшую библиотеку. У лестницы художественная литература…
… а в кабинете специализированная.
Общий вид кабинета:
Над столом за спиной висит картина "По тонкому льду" о переходе Ленина через Финский залив, стоит статуэтка Ленина и портрет жены.
Рядом с кабинетом - комната Нины Ивановны.
И спальня с выходом на большую веранду на втором этаже:
Санузел рядом со спальней
Интересный немецкий фен
Планировка обоих этажей
В подвале же для музея был сделан косметический ремонт, устроен небольшой кинозал (перед началом экскурсии показывают небольшой фильм про Королева) и проходят сменные выставки
Вот, например, несколько интересных экспонатов:
Конфеты и шоколад с космонавтами.
Фото Королева после ареста
При выходе с территории тоже есть интересные артефакты ушедшей эпохи.
Обязательно сходите в музей! Очень уютный и удивительно передает атмосферу.
А теперь немного полезной информации:
Музей работает со среды по воскресенье. Экскурсии по сеансам в 11, 12, 13 (не указано на доске, но есть), 14, 15 и 16 часов.
День 27 июня 1938 г. круто изменил жизнь отца и всей нашей семьи. Конечно, после ареста М. Н. Тухачевского и Р. П. Эйдемана, а потом И. Т. Клейменова, Г. Э. Лангемака и В. П. Глушко отец был почти уверен, что эта участь может постигнуть и его. Может, но ведь не значит, что обязательно должна. Человеку свойственно надеяться на лучшее, даже понимая, что всё безнадёжно.
Между тем в нашем доме на Конюшковской уже появились сургучные печати на входных дверях квартир, извещавшие об исчезновении на неопределённый срок их владельцев. Наступила пора мучительного каждодневного ожидания грозы, которая уже вряд ли могла пройти мимо.
В воскресенье 26 июня 1938 г., состоялись первые в республике выборы в Верховный Совет РСФСР. Мама была членом избирательной комиссии в Боткинской больнице. А накануне мои родители гостили в подмосковном Пушкино на даче маминого брата Юрия Максимилиановича. Несмотря на усилия хозяев, весёлого вечера не получилось. Настроение отца было мрачным, он был подавлен и молчалив.
В понедельник мама возвращалась с работы около 9 часов вечера. Подойдя к дому, она увидела фигуры двух мужчин, прогуливавшихся по улице и присматривавшихся к прохожим. Мама рассказала мне потом, как сжалось её сердце. Она бросилась бегом на шестой этаж и со страхом постучала в дверь. Открыл отец. Он был один - мы с Лизой жили на даче в Барвихе. Увидев состояние жены, он обнял её и тихо произнёс: «Ну, это уже, видимо, за мной». На столе стоял патефон. Отец сказал, что продал облигацию и купил пластинку - на одной стороне «Метелица», на другой - «Во поле берёзонька стояла».
Завёл патефон, и они несколько раз послушали эти песни. А потом молча, не раздеваясь и не зажигая света, держа друг друга за руки, просидели до половины двенадцатого, когда среди ночной тишины раздался громкий стук в дверь. На вопрос: «Кто?» сказали, что из НКВД. Отец открыл дверь, вошли те двое, которых мама видела на улице. Третьим был управдом И. П. Чубаков, которого представили как понятого. Вошедшие - сотрудники НКВД Решетников и Комиссаров - предъявили ордер на арест и обыск, подписанный С. Б. Жуковским. Его же подпись после слов: «Обыскать, арестовать» стоит и на правке с грифом «совершенно секретно», составленной начальником 7 отдела I управления НКВД СССР майором государственной безопасности Л. И. Рейхманом ещё 19 июня 1938 года. В справке говорится: «Следствием по делу антисоветской троцкистской вредительской организации в научно-исследовательском институте №3 (Наркомат оборонной промышленности) установлено, что одним из активных участников этой организации является инженер института №3 - Королев Сергей Павлович. В антисоветскую троцкистскую организацию Королёв был привлечен в 1935 году бывшим директором института №3 Клейменовым».
Подтверждением этих обвинений якобы являлись показания «участников организации» Клейменова и Лангемака, по словам которых «практическая деятельность Королёва, как участника антисоветской организации, была направлена на затягивание лабораторных и конструкторских работ по оборонным объектам с целью срыва их ввода на вооружение в РККА».
Более чудовищные обвинения человеку, смыслом жизни которого являлась инженерно-конструкторская работа, трудно было придумать. Естественно, что он подпадал под 7 и 11 пункты 58 статьи Уголовного Кодекса РСФСР, принятого в 1926 году: пункт 7 - подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения (т.е. вредительство) - до расстрела; пункт 11 - действия, готовившиеся организованно, или если обвиняемые вступили в уже действующую организацию (состоящую хотя бы из двух человек) - до расстрела. Таким образом, судьба моего отца была решена задолго до 27 июня.
А в тот злополучный вечер вошедшие обыскали отца, затем усадили моих родителей на диван в большой комнате, запретив им вставать. Сами же начали перерывать всё, что было в квартире. Они выбрасывали на пол немногочисленные вещи из платяного шкафа, содержимое ящиков письменного стола, копались в белье, книгах и даже посуде. Мама видела, как один из них, потихоньку спрятал себе в карман малахитовые запонки, которые подарил отцу на свадьбу Максимилиан Николаевич, но сказать об этом не решилась.
Потом сотрудники НКВД опечатали дверь кабинета отца и составили протокол с перечислением изъятых при аресте и обыске вещей. В их числе были документы отца: паспорт, военный и профсоюзный билеты, пилотское свидетельство, диплом пилота-планериста, удостоверение о награждении знаком «За активную оборонную работу» и сам знак, послужной список, 26 различных удостоверений и справок, а также папки с инженерными расчётами и чертежами, записные книжки, фотоаппарат, альбомы с фотографиями, облигации, деньги и даже сберегательная книжка моей мамы. Отцу предложили поставить подпись под протоколом и написать доверенность на получение последней зарплаты. Вставая с дивана, он повернулся к маме и обмер - перед ним сидела не молодая, красивая его жена с золотистыми волосами, а постаревшая за ночь женщина с измученным лицом и потухшим взглядом. «Да…Ты пережила эту ночь», - с грустью сказал он. Потом прочитал протокол и подписал его, возмутившись тем, что опечатана комната и отобраны деньги.
В результате в конце протокола была приписана фраза: «Неправильно опечатана комната и взяты деньги - заявил Королёв».
Мама сказала, что не в состоянии ехать в институт за его зарплатой, и попросила написать доверенность на имя Марии Николаевны, что и было сделано. Около шести часов утра все формальности закончились, и отцу предложили собираться. Мама подняла с полу пару белья, мыло, зубную щётку и пасту. Всё это было уложено в маленький фанерный чемоданчик.
Отец надел кашне и своё единственное чёрное пальто. Они обнялись с мамой и попрощались. Последними его словами были: «Ты же знаешь, что я не виноват». Она пошла вместе с ним к двери, но дальше её не пустили, заявив: «Не положено». В окно лестничной клетки она видела, что во дворе стояла машина, в которую его посадили и увезли. Мама рассказывала мне, что, оставшись одна, даже не могла плакать, а только громко стонала. Случайно посмотрев в зеркало, она не узнала себя и ей стал понятен смысл фразы, сказанной отцом. Немного успокоившись, она позвонила на Октябрьскую.
Мария Николаевна и через много лет помнила совершено чужой, незнакомый голос моей мамы, которая сказала: «Приезжайте, Сергея больше нет», - и повесила трубку. В ту минуту Мария Николаевна забыла и про неприятности у сына на работе, и про все переживания и страх ожидания его ареста, забыла всё это и почему-то решила, что он застрелился, что он уже мёртв. Моментально собравшись, они с Григорием Михайловичем выбежали на улицу, поймали такси, и помчались на Конюшковскую. Расплачиваясь с таксистом, Мария Николаевна дала ему лишние деньги и попросила подождать десять минут, пока они не узнают, что случилось. Где-то в глубине души теплилась надежда, что может быть, сын только ранен и нужно будет привезти доктора. Таксист обещал подождать, а Мария Николаевна и Григорий Михайлович бегом поднялись на шестой этаж. Когда мама открыла дверь, перед ними предстала жуткая картина: всё было перевёрнуто вверх дном. Даже из шкафчика с лекарствами, стоявшего на кухне, выбросили на пол вату, бинты, пилюли, какие - то бутылочки. Первое, что вырвалось у Марии Николаевны: «Жив?» - «Да, жив, но арестован и его увезли», - последовал ответ. У неё отлегло от сердца, и она невольно сказала: «Слава Богу». Мама вначале даже опешила: как можно благодарить Бога, когда случилась такая катастрофа. - «Вы что с ума сошли или не поняли? Его нет, он арестован» - ещё раз произнесла она. - «Я всё поняла. Он арестован, но жив, значит, мы будем бороться», - сказала Мария Николаевна. Когда эти слова, так поразившие маму, дошли до её сознания, ей стало ясно, что не всё потеряно, что есть ещё шанс на спасение. Пусть призрачный, но есть! И вскоре стало ясно, что слова бабушки не разойдутся с делом: трезво оценив произошедшее, будучи мудрым и сильным человеком, она сразу же бросилась спасать своего единственного сына. А тогда, утром 28 июня 1938 г., она молча ходила по квартире, с ужасом осматривая следы ночного погрома. Вместе с мамой они подняли с пола вещи и кое-как растолкали их по разным местам. Потом мама поехала на Лубянку. Из здания НКВД её направили в приёмную на Кузнецком мосту. На вопрос о причине ареста мужа последовал ответ: «Следствие разберётся».
Несмотря на подавленное состояние и настроение, мама поехала на работу в Боткинскую больницу. Придя в отделение, она почувствовала, что многие сослуживцы смотрят на неё с ужасом. Было видно: что-то произошло, случилась беда. Надев белый халат, мама направилась к главному врачу больницы Б. А. Шимелиовичу. Именно он принимал её на работу в 1932 году по просьбе профессора В. Н. Розанова, с сыном которого в то время дружил отец. Собравшись с силами, она тихо сказала: «Сегодня ночью арестован мой муж». Он остановил её словами: «Можешь больше ничего не говорить, я всё понял», - и тут же вызвал секретаря партийной организации П. Ф. Нырову и председателя местного комитета Г. М. Нейштадт. Он сам рассказал им о случившемся, после чего мама спросила, что ей теперь делать. И они всем «треугольником» решили, что она должна работать, как и работала с декабря 1936 г., врачом-ординатором травматологического отделения и даже оставаться членом месткома, куда она была избрана и где выполняла функции руководителя производственного сектора. Все трое сказали, что для них никаких перемен в отношении неё не произошло. На этом разговор окончился, но мама запомнила его на всю жизнь и с чувством глубокой благодарности, вспоминала о смелом для того времени решении руководства больницы. Это стало для неё большой моральной поддержкой.
Прощаясь с мамой, Б. А. Шимелеович сказал, что «таков наш век: сегодня ты, а завтра я». Слова его оказались пророческими. Этот честный и порядочный человек был в начале 1949 г., безвинно репрессирован по делу о еврейском антифашистском комитете и в августе 1952 года расстрелян
Вечером на Конюшковскую приехали Софья Фёдоровна с Максимилианом Николаевичем и Мария Николаевна с Григорием Михайловичем. Надо было срочно решать целый ряд возникших в связи с арестом отца жизненно важных вопросов. Первый и главный из них - как ему помочь. В его невиновности никто из родных ни секунды не сомневался. Мама сказала, что не оставит мужа в беде и завтра же обратится в НКВД. Но Максимилиан Николаевич категорически заявил, что она не имеет права так рисковать, ведь у неё крохотная дочь, а бабушки и дедушки уже не молоды. В конечном счёте, семейный совет решил, что хлопотать в НКВД будет Мария Николаевна, поскольку матерей не трогали, и риска было меньше. А жён зачастую арестовывали вслед за мужьями, и потому маме было опасно вмешиваться, имея маленького ребёнка. Деньги же отцу, и если возможно, передачи каждый месяц будет приносить мама, стараясь при этом узнать в какой тюрьме он находится. Атмосфера в Москве тогда была действительно жуткой. Арестовывали мужей, их жен и даже взрослых детей, а маленьких отсылали в детские приюты. В доме Марии Николаевны, где было восемь корпусов, не нашлось ни одного подъезда, около которого хотя бы раз не стоял «чёрный ворон». Поэтому необходимо было подстраховаться в отношении меня на случай возможного ареста мамы. Софье Фёдоровне предстояло заготовить и оформить через РОНО документы для моего удочерения, чтобы я, оставшись без родителей, не попала в детский дом. Возник вопрос и по поводу квартиры, которая была оформлена на отца. Сотрудники НКВД опечатали его кабинет, оставив нам с мамой одну комнату. Теперь её следовало перевести на маму. О возвращении всей квартиры нечего было и думать. Несомненно, появятся соседи, но с этим уже ничего не поделаешь. Наконец было необходимо подумать о том, на какие средства жить дальше. Все имевшиеся деньги и даже сберкнижку мамы забрали, а вещей, которые можно продать, в доме не было. Жили тогда небогато, так как отец зарабатывал немного, а мама, хотя и была занята абсолютно весь день, до ареста отца получала маленькую зарплату. Рассчитывать на материальную помощь тоже не приходилось. Предстояло решить как быть с моей няней Лизой. Мария Николаевна прислала её на следующий день с дачи, и мама сказала ей, что денег нет и оплачивать её труд нечем. Но Лиза в той ситуации проявила себя преданным другом нашей семьи. Она плакала и просила разрешить ей остаться, пусть без оплаты, лишь бы только вместе с нами. Лиза взяла на себя ведение хозяйства, всячески экономила деньги и освободила маму от очень многих дел по дому, благодаря чему она смогла поступить еще и на третью службу - взять ночные дежурства на «скорой помощи». Ежемесячно приходилось дежурить по тринадцать-пятнадцать ночей. Это было очень трудно, но давало дополнительный заработок, чрезвычайно важный для бюджета семьи. Кроме того, иногда больница помогала тем, что при возникшей необходимости подменить врачей на дежурстве (кто-то заболевал или находился в отпуске), тут же ставили на это место маму, если она не была уже занята на «скорой помощи».
Утром 28 июня отца привезли в знаменитую Бутырскую тюрьму. Эта тюрьма хорошо известна не только в Москве, но и во всей стране. Она возникла на месте построенного в XVII веке острога, в котором еще при Петре I находились в заточении узники стрелецких бунтов. В конце XVIII в., при Екатерине II, по проекту архитектора М.Ф. Казакова здесь построили «губернский тюремный замок для содержания под стражей». В 1879 г. он был перестроен, расширен и стал вмещать свыше двух с половиной тысяч человек. Через эту тюрьму прошли народники, участники крестьянских восстаний, революционеры. В 1930-е годы она находилась в введении НКВД, и камеры ее были переполнены жертвами «большого террора», среди которых оказался и мой отец.
По прибытии в тюрьму отец заполнил «анкету арестованного», в левом верхнем углу которой значилось «вредит». В тот же день его сфотографировали анфас и в профиль и вызвали на допрос к следователю - сержанту госбезопасности Быкову. На вопрос: «Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Признаете себя виновным?» - был дан ответ: «Нет, не признаю. Никакой антисоветской деятельностью я не занимался».
Однако уже на следующий день отец подписывает заявление народному комиссару внутренних дел Н.И. Ежову, в котором сознается в «антисоветской вредительской деятельности». Почему? Позднее он напишет, что к нему применялись репрессивные меры (его унижали, избивали, издевались), но объяснить этим признание несуществующей вины невозможно, не такой он был человек. А объяснение оказалось простым, и отец сам рассказал об этом маме и Марии Николаевне той ночью в ноябре 1944 г., когда после освобождения впервые приехал на несколько дней из Казани в Москву. После того, как другими воздействия заставить его признать себя виновным не удалось, следователь применил психологический прием. Он заявил, что если отец сегодня не сознается, то завтра будет арестована его жена, а дочь отправлена в детский дом. Отец вспоминал тот ужас, который охватил его, когда он на секунду представил себе, какая участь грозит маме и мне, тогда трехлетней девочке. В том, что угроза может быть исполнена, сомнений не возникало. И он решил во имя спасения семьи соглашаться на допросах с любыми, пусть самыми абсурдными обвинениями, а на суде все отрицать и доказать свою невиновность.
Между тем следственная машина набирала обороты. 29 июня сотрудником НКВД Гордеевым в присутствии начальника первого отдела (секретной части) НИИ-3 П.М. Моисеева был произведен обыск по месту работы отца, изъяты его личное дело и служебные документы. В тот же день Мария Николаевна приехала на дачу, где находились Григорий Михайлович и я с няней. Слезы душили бабушку, и где-то в кустах она горько плакала. На следующее утро Григорий Михайлович сказал ей, что слезами горю не поможешь, что надо начинать действовать и что он набросал текст письма на имя Сталина. Его нужно внимательно прочесть, отредактировать, напечатать и отослать. Мария Николаевна с благодарностью согласилась, но ее тревожило, что она должна будет подписаться фамилией мужа, а ведь он работает и у него есть брат и племянники. Григорий Михайлович ответил, что не верит в виновность Сергея и поэтому полагает, что хлопотать надо, и не важно, что заявление будет подписано его фамилией. Оба брата Москаленко и их жены поддержали предложение Григория Михайловича.
В результате 15 июля родилось выстраданное бессонными ночами письмо И.В. Сталину, крик души матери, кинувшейся без оглядки на спасение самого дорогого ей человека. При чтении письма поражает ее осведомленность о творческой работе сына и его переживаниях. Это говорит об их душевной близости и доверии друг к другу, о том, что мать всегда была рядом с сыном - и в светлые, и в горькие минуты жизни.
«Товарищу СТАЛИНУ И.В.
Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
29/V с.г., при проверке одного из опытов над засекреченным объектом своих работ, был ранен с сотрясением мозга и доставлен на излечение в больницу им. Боткина (корпус 4) сын мой, один из ведущих инженеров Научно-Исследовательского Института № 3 Наркомата Оборонной Промышленности, КОРОЛЁВ Сергей Павлович в возрасте 31 г. Не закончив еще курса лечения, он 27/VI впервые зашел к администрации Института №3 и в ту же ночь был арестован органами НКВД по ордеру № 129 от 27/VI с.г.
Мне неизвестны мотивы, послужившие причиной его ареста.
Зная, дорогой Иосиф Виссарионович, Ваше повседневное, исключительное внимание к авиации и отеческую заботу о ее «гордых соколах-летчиках», твердо уверенная, что Вы следите за развитием у нас дела реактивного полета, решила обратиться лично к Вам.
Сын мой не только летчик, но и инженер-конструктор авиа и ракетных аппаратов.
Вот уже третья пятидневка, как он арестован, и я невольно вспоминаю его трудовую жизнь. Лет с 15-ти он уже начинает летать на планере, оканчивая среднюю школу, конструирует свой первый планер, одобренный специальной комиссией в Харькове, в 1931 году на. планере «Красная Звезда» его конструкции делается первая «мертвая петля» в мире, но во всяком случае первая в СССР, потом увлечение идеей реактивных полетов - маленький кружок энтузиастов, в нем участвует известный профессор Цандер, сын - во главе, активная, деловая связь с Циолковским, им удается получить какие-то крохи денег, организовать опытную мастерскую, сын, да, кажется и все это ядро работают бесплатно, параллельно с основной службой. Сын не раз свою зарплату (жил он тогда у меня, только три последние года он живет со своей семьей отдельно) вкладывал временно туда, энтузиазм зажигал рабочих, проекты и опыты требуют времени - люди остаются на всю ночь, ночуют на столах.
Дело ладится, есть достижения, кружок реорганизуется в ГИРД (группа изучения реактивного движения) - сын во главе. Сколько достижений, сколько творческих фантазий, сколько малых горестей и больших радостей!
Попутно он летает, тренируется как летчик-испытатель, готовится. Жутко мне было, сознаюсь, а сын шутил: «Полетим еще с тобой на Луну!»
И вот в Московский ГИРД вливается Ленинградский и на базе Московского ГИРД`а образуется РНИИ (Реактивный Научно-Исследовательский Институт), позже Институт №3.
Директором становится Клейменов из Ленинграда, сын теперь помощник - технический руководитель. С этого времени начинается горестная полоса в работе сына и в моей памяти.
Директор поначалу, что называется «мягко стелет», но мало-помалу начинаются трения, и я слышу горькие сетования сына, что методы административного руководства вызывают явное недовольство сотрудников, падают темпы работы, планы уже не выполняются, падает прежний энтузиазм, против некоторых мероприятий сын вынужден категорически возражать и т.д. Последовало неожиданное для сына устранение его от должности технического директора - возвратясь из отпуска, прочел на стене приказ.
Казалось бы, естественно обидеться и уйти, но сын рассуждал, что дело дороже. Здесь все условия для работы, квалифицированный коллектив, оборудование - решил уйти целиком в творческую работу и остался в должности старшего инженера.
Конструкторская группа под его руководством скоро развернулась в обширный отдел, и сын волей-неволей был поставлен во главе его.
Назначенный техническим директором ленинградец Лангемак держался корректно. Сын примирился, полагая, что Институту действительно нужен для дела военный специалист.
Однако этим не кончилось, как из рога изобилия посыпались неприятности, сегодня одно, завтра другое, доносы - то в ОГПУ, то по линии Наркомвоенмора.
Тяжелая была обстановка! Сотрудникам сына, помнится, тоже доставалось. Люди стали разбегаться. Помню, сын старался сохранить кадры, уговаривал, убеждал остаться.
А сына все теснили, то сюда вызывают, то туда - по доносам или жалобам (не знаю как назвать) директора Клейменова. Но директору Клейменову не удалось «выжить» сына. Дело дошло до Комиссии Советского Контроля. Здесь сын все высказал, что наболело. Помнится, Куйбышев лично решал это дело, советовал примерно так: директору бережно относиться к молодым специалистам и создать им необходимые для работы условия, а сыну сдерживать свой характер (в характере сына нет угодничества, и подчас он резок).
Сыну внешне работать как будто стало спокойнее. Клейменов дал сыну партийные рекомендации, сын принят был в ряды сочувствующих, вел кружки.
Но все же велась, по-видимому, какая-то тактика исподволь. Когда был брошен намек на преступную связь с врагами народа, когда Клейменов забрал свою партийную рекомендацию, когда сын был исключен из сочувствующих - на что здесь была ставка? Общественность настораживается, обстановка сгущается. А между тем вскоре арестовывают самого Клейменова.
Но тень уже брошена! Разве сыну кто-либо в Институте даст теперь необходимые для работы партийные рекомендации? Конечно нет! Их надо искать на стороне.
Иосиф Виссарионович! У меня ведь никаких фактов в руках, мне ведь, слушая сетования сына, видя его расстроенным, взволнованным, в голову не приходило запоминать хотя бы имена кого-то в парткоме, кого-то на производственном совещании!
Чаще всего слышала фамилию инженера Костикова, у меня с ним ассоциируется недоразумение целых годов у сына. Инженер этот появился как будто вскоре после организации РНИИ, точно не знаю.
Кажется, они не пришлись друг другу по душе. Сын считал его не особо сведущим в области их работы; годы производственной работы это как будто подтвердили.
Сын, прямой и резкий, никаких кривотолков, никаких передергиваний фактов и виляний не терпел, и когда все ежились и молчали, он выступал и защищал себя или другого, если считал его правым.
К человеку с таким характером, ясно, два отношения: либо враждебность и подковырка, либо симпатия - явная или скрытая. Какой-то рабочий рассказывал сыну о том, что он слышал, как инженер Костиков требовал у нового директора снятия с работы сына, на что директор возражал, что если НКВД его не сняло, у него нет оснований делать это.
Все же при новом директоре и его техническом заместителе Костикове происходит снижение по должности - сын больше не заведующий отделом.
Но ведь пришел директор Слонимер, новый человек, спрашиваю сына, как теперь работается, и слышу в ответ: лучше, но не намного. Костиков ведь рядом - он ближе к директору, чем я.
А работа? 7 лет упорного труда, где все - опыт и умозаключение. Ни моральные удары, ни тяжелая обстановка не сломали его энергию. Упорно работает, убежден глубоко, что скорое завершение работы докажет реальность поставленной задачи, правильность метода, само собой рассеет тягостную обстановку. Он у цели! Раненый, окруженный врачами больницы, он негодует, что должен лежать, когда в работе остались последние штрихи. Он надеялся закончить ее торжественному дню выборов - 26 июня. Сын был так скуп всегда в своих разговорах о работе, что фактов у меня нет никаких, повторяю.
Написать тов. Ежову что-то конкретное я не могу. Это все мои воспоминания о разговорах, мои впечатления. Я даже хронологическую точность событий утверждать не могу.
Это то, что мы вместе перестрадали, и я считаю абсолютно неправдоподобным и психологически невозможным, чтобы сын - человек независимый и прямой, в течении 5-6 лет лгал, придумывал, играл комедию, рассказывая мне, своей матери, об обстановке его работы и взаимоотношениях, тормозящих ее.
Разговоров о работе, она ведь секретна, он вообще не допускал, но из отдельных каких-то штрихов у меня создалось впечатление, что работа нова, трудна, литературы нет, даже старые профессора многого не помогут, но она день за днем движется вперед, что мечта стольких лет его жизни воплощена в этот объект, что это будет новое мировое достижение, новая слава родине, что она имеет исключительное значение.
Сын мне как-то сказал, что он имеет основание думать, что сам товарищ Сталин интересуется этой работой.
Сын готовился предъявить в ближайшее время Правительственной Комиссии свои достижения. И в такой момент, к несчастью, сын был ранен при личной проверке опыта.
Сын не любит слез, и я, дорожа его дружбой, держусь бодро, приходя в больницу, но страх за него жив. И вот он сказал как-то мне: «Ты не горюй мама, если даже мои опыты окончатся трагически для меня, дело новое! Я в него вложил жизнь и не жалею! Но зато, в случае удачи товарищ Сталин скажет: у нас не было реактивной техники, теперь она у нас есть!»
И я спрашиваю себя все эти дни: как же получилось, что такая работа протекала в такой неестественной обстановке, работа, которая имеет сейчас, может быть действительно особое значение, - обрывается почти в момент ее завершения? Почему не дали ее завершить? Виноват ли здесь действительно сын, или… не смею делать никаких умозаключений. Тов. Ежов и не такие клубки распутывал!
Я понимаю значение большевистской бдительности, дорогой Иосиф Виссарионович, и только хочу знать, где же истина?
Вас же, дорогой Вождь и Учитель, прошу об одном - об ускорении производства расследования по делу моего сына КОРОЛЕВА С.П. и о смягчении условий заключения в этот период, т.к. ко времени ареста, он находился еще на больничном листе, не успел оправиться от перенесенного сотрясения мозга, и т.к. повышенные нервные переживания и потрясения в этом состоянии могут оказать пагубные результаты на его творческие способности и на его силы как летчика-испытателя.
Москва, Октябрьская ул. Д. 38 кв. 236
Баланина М.Н.
(по первому браку Королева)
15/VII-38г. ».
Письмо Сталину послано заказным, но дошло ли оно, получил ли он его, прочел ли? На эти мучительные вопросы нет ответа, и 19 июля 1938 г. Мария Николаевна вдогонку за письмом шлет Сталину телеграмму. Она умоляет срочно провести расследование и спасти сына.
Фотографии Королева 1937-1965
Книги о Королеве, подаренные Татьяне Бочаровой Натальей Королевой
Королев с женой на даче у Ю.М. Винцентини. Пушкино, 25 июня 1938 г.
Последний снимок перед арестом
Винцентини (слева) на избирательном участке в больнице им. СП. Боткина
Ордер на арест СП. Королева. 27 июня 1938 г
Н. Баланина. 1938 г
Бутырская тюрьма начала ХХ века
Бутырская тюрьма. Корпус с угловой башней. Фотография начала ХХ века
Бутырская тюрьма. Вид из камеры на Пугачевскую башню. Фотография начала XXв.
Бутырская тюрьма. Одиночная камера. Фотография начала XX в.
Анкета арестованного, заполненная СП. Королевым. 28 июня 1938 г.
Первая тюремная фотография СП. Королева. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.
Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения СП. Королеву. 10 июля 1938 г.
КМ. Винцентини на даче. Барвиха, июль 1938 г.
Наташа Королева. 2 августа 1938 г.
Приговор по делу С П. Королева. 27 сентября 1938 г.
Наташа Королева 1938 г.
042.jpg
М.М. Громов и М.Н. Баланина на даче в день празднования 85-летия Марии Николаевны. Барвиха. 7 апреля 1973 г.
Ходатайство B.C. Гризодубовой no делу СП. Королева с резолюцией председателя Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульриха. 17 апреля 1939 г.
Гризодубова. - Фотография конца 1930-х годов
Пароход «Дальстрой» в бухте Нагаево. 1937 г.
Путь С.П. Королева по Колымской трассе из Магадана в Мальдяк
Золотодобывающий прииск Мальдяк, 1980-е годы
Вышка лагеря заключенных. Колыма, 1930-е годы
КМ. Винцентини с дочерью. 1939 г.
Н.С. Королева на прииске Мальдяк. 1991
Испытатель ракетоплана РП-318-1. конструкции СП. Королева летчик В.П. Федоров. 1940 г.
Ракетоплан «РП-318-1» на земле
Ракетоплан «РП-318-1» в полете. 28 февраля 1940 г.
Бутырская тюрьма. Общий вид. Начало XX в.
СП. Королев в Бутырской тюрьме после возвращения с Колымы. 29 февраля 1940 г.
М.Н. Баланина. 1940-е годы
К.М. Винцентини. 1940 г.
ММ. Громов, фотография начала 1940-х годов
Ходатайство М.М. Громова по делу СП. Королева с резолюцией Л.П. Берии от 30 августа 1940 г.
Распоряжение о переводе заключенного СП. Королева в Особое техническое бюро при наркоме внутренних дел СССР. 18 сентября 1940 г.
Здание КОСОС ЦАГИ в Москве на улице Радио, где в 1938-1941 гг. размещалось Особое техническое бюро (ЦКБ-29) при НКВД
139.jpg
Андрей Николаевич Туполев 40-е годы
Здание Иртышского речного пароходства, на двух верхних этажах которого в 1941-1943 гг. размещалось КБ АН. Туполева. Омск, 1942 г.
Бомбардировщик «Ту-2» конструкции А.Н. Туполева, разработанный заключенными специалистами. 1941 г.
Наташа Королева. Йошкар-Ола, 10 мая 1942 г.
Здание заводоуправления, в левом крыле которого в 1940-е годы размещались спецтюрьма и ОКБ НКВД. Казань. Фотография 2000 г.
Выписка из протокола заседания Президиума Верховного Совета СССР о досрочном освобождении СП. Королева 27 июля 1944 г.
Черновые наброски облика ракетных конструкций, выполненные СП. Королевым. Казань, 1944 г.
Черновые наброски облика ракетных конструкций, выполненные СП. Королевым. Казань, 1944 г.
СП. Королев. Казань, 7 марта 1945 г. Надпись на обороте снимка
СП. Королев. Берлин, октябрь 1945г.
СП. Королев в окрестностях озера Мюгелъзее, октябрь 1945г.
СП. Королев в Гамбурге, 15 октября 1945 г.
На аэродроме.Слева направо: (?),капитан английской армии,ГА. Тюлин, В.П. Глушко,Ю.А. Победоносцев,А.И. Соколов. На переднемплане (спиной) - переводчик.
Крайний справа СП. Королев. Гамбург,16 октября 1945 г
(в центре). Грюневальд, октябрь 1945 г
С.П- Королев. Грюневальд, октябрь 1945 г СП. Королев в позе фоторепортера
СП. Королев, Берлин , 25 ноября 1945 г
СП. Королев со своей тетей М.И. Рудомино, Берлин , 25 ноября 1945 г
СП. Королев и ГА. Тюлин. Берлин, 1945 г. Внизу - они же через двадцать лет Байконур, 1965
В институте «Рабе». Слева направо сидят: Н.А. Пилюгин, И.Б. Бровко (?), В.А.Бакулин, Ю.А. Победоносцев, С.П.. Королев, В.С. Будник. Стоят: (?) В.И. Харчев, Л,А,Воскресенский, С.Г. Чижиков, В.П. Мишин. Бляйхероде, Вилла Франка, февраль 1946 г
С.П.. Королев и А.Б. Каплун. Германия, 1946
С.П.. Королев (крайний слева), И.И. Гвай (крайний справа). Бляйхероде, 1946 г.
Е.М. Курило показывает С.П. Королеву очередную находку. Бляйхероде, 1946 г
Дом, правую половину которого занимала семья С.П. Королева. Бляйхероде, 1946 г.
А.Ф. Тверецкий и С.П. Королев. Германия, 1946 г
216_1.jpg
Во время экскурсиик памятнику Фридриху Барбароссе.На переднем плане -С.П. Королев (слева) и Л.М. Гайдуков. Сзади них - Наташа Королеваи К.М. Винцентини(в центре снимка).Вторая справа -А.К. Пилюгина.
7 июня 1946 г
У памятника Фридриху Барбароссе. Справа налево - С.П. Королев, Т.И. Харчева, В.И. Харчев. 7 июня 1946
На острове Узедом. Слева направо: Н.А. Судаков, Е.В. Синильщиков, С.Ф. Фонарев, СП. Королев, С.С. Захаров, В.М, Харламов, водитель. Германия, сентябрь 1945 г.
Осмотр ракетной базы Пенемюнде. Слева направо: СП. Королев, С.С. Захаров, .Ф. Фонарев, Е.В. Синильщиков, НА. Судаков, В.М. Харламов. Остров Узедом, сентябрь 1945 г.
СП. Королев у двигателя ракеты «ФАУ-2». Пенемюнде, сентябрь 1945 г
СП. Королев (третий слева). Пенемюнде, сентябрь 1945 г.
ЛА- Воскресенский (слева), СП. Королев и В.К. Шитов (справа) в Пенемюнде. 1946 г.
Наташа Королева. Пенемюнде, 1946 г
С.П. Королев с женой К.М. Винцентини (слева), дочерью Наташей и тетей М.И. Рудомино. Бляйхероде, 1946 г.
М.И. Рудомино. И Наташа Королева, Бляйхероде, 1946 г.
С.П. Королев и Л.Р. Гонор в салоне самолета. Конец 1940-х годов
С.П. Королев и.Ю.А. Победоносцев. 1946 г.
АЛ. Космодемьянский, Б.Н. Воробьев, М.К. Тихонравов и СП. Королев на праздновании 90-летия со дня рождения К.Э. Циолковского. Москва, 17 сентября 1947 г.
На полигоне. Справа налево: СП. Королев, СИ. Ветошкин, Н.Д. Яковлев, Д.Ф. Устинов. Капустин Яр, октябрь 1947 г.
В вагоне спецпоезда. Слева направо: В.И. Вознюк, СИ. Ветошкин, СП. Королев, (?). Капустин Яр, 1948 г.
СП. Королев 1948
На полигоне.Справа налево: А.Б. Каплун, СП. Королев, Л.М. Гайдуков А.С Спиридонов, (?), 1948 г.
Н.А. Пилюгин, С.П. Королев
256_2.jpg
Во время наземных испытаний ракеты «Р-1». Слева направо. Л.А. Воскресенский, СП. Королев, П.В. Цыбин, Н.Н. Смирницкий. НИИ-88, 1948 г.
Наташа Королева , Барвиха, 27 августа 1949 г. Фото СП. Королева
СП. Королев. 1949 г
На полигоне. Слева направо: Н.М. Лакузо, НС. Медведев, В.И. Каменский, A.M. Гинзбург, Н.А. Пилюгин, СП. Королев, Ф.В. Шухвастов, Н.Н. Хлыбов. Капустин Яр, 10 сентября 1949 г.
Сергей Павлович и Нина Ивановна Королевы. Барвиха, август 1951 г.
С.П. Королев. 9 августа 1952 г.
КМ. Винцентини. 1952 г. Е.С. Щетинков. 1952 г.
СП. Королев с отчимом Г.М. Баланиным. Барвиха, 1954 г.
Награждение СП. Королева вторым орденом Ленина. Справа - Председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов. Москва, Кремль, 9 февраля 1957 г.
В Президиуме Верховного Совета СССР. Слева направо:А.Ф. Горкин, СП. Королев, К.Е. Ворошилов. Москва, Кремль,февраля 1957 г.
Домик СП. Королева вблизи пусковой площадки на космодроме Байконур. Фотография конца 1960-х годов
На церемонии закладки памятника К.Э. Циолковскому. Слева направо: М.С. Рязанский, М.К. Тихонравов, СП. Королев, Н.И. Королева, К.И. Трунов. Калуга, 15 сентября 1957 г.
Государственная комиссия СССР
Первый спутник покоряет мир
НА.Пилюгин и СП. Королев. Кисловодск, 1957
СП. Королев на ноябрьской демонстрации. Калининград, 1950-е годы
Удостоверение академика АН СССР СП. Королева
СП. Королев и НА. Пилюгин. 18 мая 1958 г
С.П. Королев и М.В. Келдыш. 1960-е годы
Наталия Королева в год окончания Первого московского медицинского института им. ИМ. Сеченова. 1958 г.
Одна из тысячной партии бутылок шампанского, проигранной в пари французским виноделом Анри Мэром. 1959 г.
СП. Королев в гостях у ИВ. Курчатова, Москва, июль 1959 г.
С.П. Королев, И.В. Курчатов, М.В. Келдыш, В.П.Мишин июль. 1959 г.
С.П. Королев и И.В. Курчатов в Кремле. 1959 г.
Титульный лист атласа первых фотографий обратной стороны Луны с надписью СП. Королева И.В. Курчатову. 6 января I960 г.
Записка СП. Королева об условиях посадки космического аппарата на поверхность Луны. 28 октября 1964 г.
Дом С.П. Королева вблизи ВДНХ
303_2.jpg
306.jpg
312.jpg
Встреча Ю.А. Гагарина с коллективом ОКБ-1 (ныне РКК «Энергия» имени СП. Королева) 15 апреля 1961 г Автограф Ю.А. Гагарина
Надпись ЮА. Гагарина на его фотографии (справа), сделанной в день полета в космос. 12 апреля 1961 г.
ЮА. Гагарин
Гагарин Ю.А и Королев С.П.
316-1 На Всесоюзной конференции 40 лет советскому планеризму, 1963г. Вцентре -Королев С.П. и Раценская М.К.
С.П. Королев и A.M. Исаев. 1964 г
318-1 К.М Винцентини в Боткинской больнице 1963 г.
318-2 А.Н Туполев и С.П. Королев 1964 г
319 С.П. Королев и А.М. Исаев 1964 г.
СП. Королев. 1965 г.
359 М.Н. Баланина в день 90-летия
13 марта 1978 г.
359-2 К.М. Винцентини 1980-е гг
360-1 Н.И. Королева 1980-е гг
360-2 Внуки Королева С.П.: Андрей (слева), Мария и Сергей с мамой Королевой Н.С. в домашнем музее деда
Н.С. Королева в домашнем музее отца. 2000 г.
Королев С.П., академик
автор: Наталия Сергеевна Королева
Приближался Новый, 1939 год. Прошло полгода после ареста отца, которые и ему, и его близким показались вечностью. За это время у мамы в волосах появилось много седины, резко контрастировавшей с молодым лицом. Иногда она слышала как люди, глядя на неё, говорили: «Такая молодая и уже седая». Эти реплики терзали её и без того раненую душу, и она старалась всё время закрывать голову - медицинским колпаком, шапкой, косынкой. Настроение было подавленное. Невольно вспоминались предыдущие встречи Нового года вместе с мужем и друзьями. Всё это осталось в той, другой жизни, теперь уже такой далёкой. Она купила и нарядила для меня маленькую ёлочку и хотела в новогодний вечер в одно время со мной и Лизой лечь спать, но Победоносцевы уговорили её встретить Новый год в компании их друзей. Однако на душе было неспокойно, и сразу после двенадцати ночи она вернулась домой. Дверь оказалась запертой на цепочку, и вдруг, приоткрыв её, мама почувствовала сильный запах газа. После отчаянного стука дверь открыла Лиза и тут же потеряла сознание. Мама бросилась ко мне, но все попытки разбудить меня оказались тщетными. Она поняла, что произошло отравление газом. И действительно - все краны газовой плиты на кухне были открыты. Как выяснилось наутро, к соседке из деревни приехала мать, которая впервые увидела газовую плиту и не умела ею пользоваться. На улице стоял сильный мороз, но мама распечатала заклеенные окна и открыла их настежь. Таким образом, она спасла нам жизнь.
В начале 1939 г. мама, вернувшись с работы, обнаружила дома повестку в милицию. Ей надлежало срочно явиться туда с паспортом. Перед тем как пойти, она позвонила своим родителям и Марии Николаевне, предупредив их об этом неожиданном вызове. В милиции ей предложили пройти «не очень далеко отсюда» и дали для сопровождения милиционера. Он шёл с ней рядом, а не сзади, как бывает при аресте, и это несколько успокаивало её, хотя она не понимала, куда и зачем её ведут. Они пришли к зданию теперешнего Биологического музея имени К. А. Тимирязева на Малой Грузинской улице и спустились в подвал, где находилось несколько комнат. Маму пригласили в одну из них. Сидевший там мужчина с любезной улыбкой предложил ей чай, а затем в довольно деликатной форме стал убеждать её согласиться помогать НКВД. Он говорил, что она, красивая, интересная, сможет войти в доверие к любому человеку, что она и её дочь ни в чём не будут нуждаться, что её «оденут», снабдят билетами в любые театры, концерты, кино, но она должна будет ходить туда с тем, кого ей назовут. «Ну, что вам стоит? - убеждал он - Вы только расскажете нам потом, о чём там был разговор, мы же от вас ничего другого не требуем. Вы должны помочь нам, мы вам верим». На это мама ответила: «Нет. Такие поручения я выполнять не могу и не буду, я на это неспособна. Он сказал, что даст ей время подумать. Но она думала только об одном: если её не выпустят, надо чтобы Софья Фёдоровна немедленно меня удочерила. В течение ночи сотрудник НКВД, то оставлял её одну, то снова уговаривал. Но мама была непреклонна. Около пяти часов утра её отпустили, взяв подписку о том, что она никогда никому об этом разговоре не расскажет. Мама в течение многих десятилетий соблюдала жестокое требование, хотя это было нелегко. Тем более, что встреча с безымянным сотрудником НКВД оказалась не единственной (о трёх других встречах мамы с ним я ещё расскажу). А вот в Тимирязевский музей мама не ходила никогда, даже когда там бывали интересные выставки. У неё на всю жизнь остались об этом здании тяжёлые воспоминания, которыми она поделилась со мной лишь в последние годы - ведь дала расписку!
Другой похожий эпизод произошёл в конце 1939 г., когда отец уже находился на Колыме. К нам на Конюшковскую пришёл сотрудник НКВД и попросил дать ему возможность периодически наблюдать за кем-то из окна нашей комнаты, то есть устроить в ней наблюдательный пункт. Мама категорически отказалась, сославшись на то, что у неё всего одна комната и маленькая дочь.
В январе и феврале 1939 г. пришли четыре письма отца из Новочеркасской тюрьмы. Из них, выхолощенных цензурой, можно было понять только, что жив да здоров, чувствует себя сносно, всё благополучно. Первая страница представляла собой описание того как отец живёт и что жить, в общем, можно. Вторая была вся вымарана, да так искусно, что ни на свет, ни с лупой ни одной буквы не разобрать, а на третьей странице, после слов «целую Вас крепко, мои дорогие» сохранились ещё две фразы о том, что всё же до отца доходят вести из большого мира, что он знает о полёте наших лётчиц во главе с Валентиной Гризодубовой и что гордится ею. А на первой странице внизу было приписано: «Я рад получать от вас хоть какие-нибудь весточки, передайте мой большой поклон дяде Мише».
Прочтя это письмо, Мария Николаевна с мамой долго думали и решили, что неспроста отец написал о дяде Мише. Но кто же это? В нашей семье мужчины с таким именем нет. Конечно, это - Михаил Михайлович Громов! Отец его знал, бывал у него дома, был знаком с его женой, наблюдал испытательные полёты, не раз восхищался его работой, мужеством, и в то же время осторожностью. Однажды он провожал знаменитого лётчика к самолёту перед очередным испытанием. Механик доложил, что всё готово. Тем не менее, к большому удивлению отца, Громов обошёл самолёт и ещё раз сам всё проверил. Механик считался человеком ответственным, и лётчик мог на него положиться, но всё-таки он решил лично удостовериться в надёжности машины. Этот случай так глубоко запал в память отца, что в дальнейшем, уже будучи главным конструктором и посылая людей в космос, он сам многократно всё тщательно проверял. «Михаил Михайлович, как старший, не только учил меня жить, но и помогал советом и делом. Но прежде всего я учился у лётчика тщательности, с которой он готовился к полётам. В нашем деле тщательность играет исключительную роль», - сказал в одном из интервью отец, уже будучи главным конструктором.
Итак, ясно: дядя Миша - это лётчик-испытатель М.М. Громов, Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР. В письме намек на то, что нужно обратиться за помощью к нему. А Гризодубова? Почему отец пишет о наших лётчицах? Если для того, чтобы нас порадовать, дать понять, что он не наглухо отрезан от остального мира, так можно бы и не называть Валентину Гризодубову. А если он её назвал, значит - не зря. Они знакомы ещё с 1927г., со времени планерных состязаний в Коктебеле, где она жила с матерью и двумя подругами. Вместе вечерами ходили к морю, купались, танцевали, пили чай. Теперь она, как и Громов - Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР и, возможно, согласится помочь. Значит, необходимо разыскать их обоих. До этого Мария Николаевна уже пыталась обратиться к некоторым людям за помощью, за добрым словом о сыне, которое она могла бы использовать как характеристику или довод, чтобы облегчить его положение. Так, она была в Академии Н. Е. Жуковского у профессора Б. Н. Юрьева. Он встретил её приветливо, но проводил довольно сухо, сказав, что мало знает её сына, и помочь, к сожалению, ничем не может. Ездила и в Наркомат авиационной промышленности, пытаясь попасть на приём к А. С. Яковлеву, авиаконструктору и будущему замнаркома, однако, прождав в вестибюле Наркомата более двух часов, так и не была принята. Посоветовавшись, бабушка и мама решили, что нужно пойти на приём к Громову и Гризодубовой и попросить их о поддержке. Началось новое «хождение по мукам» потому что записную книжку отца изъяли при аресте, адреса Героев были неизвестны, а Мосгорсправка таких сведений о знаменитых людях не представляла. В одном справочном киоске в ответ на слёзные просьбы бабушки женщина-информатор сказала, что сочувствует ей, но не имеет права давать подобные адреса, так как это категорически запрещено, и посоветовала постараться узнать их через знакомых. Придя домой, бабушка нашла свою старую записную книжку, по счастью сохранившуюся, и в ней адрес молодого журналиста, лётчика Евгения Фёдоровича Бурче, который был редактором книги отца «Ракетный полёт в стратосфере», опубликованной в 1934 г., и часто бывал у него ещё на Октябрьской. Вечером того же дня она отправилась к Е. Ф. Бурче. Он жил далеко. Когда лётчик-журналист открыл дверь и увидел бабушку, на его лице отразился испуг. Он так растерялся, что не мог произнести ни слова. Придя в себя, хозяин всё же пригласил её в комнату, где находились его жена и какой-то лётчик, с которым он познакомил бабушку, сказав, что при нём можно говорить о чём угодно. Она сказала, что Сергей арестован, что она пытается ему помочь и ей нужны адреса Громова и Гризодубовой. Об аресте они знали, а что касается адресов, то Евгений Фёдорович выразил большое сомнение в возможности обращения к таким известным людям. Он уверял, что бабушка всё равно к ним не попадёт, что они её не примут, что Громов после своего рекордного перелёта через Северный полюс в Америку, наверняка стал таким человеком, что не всякому и мизинец подаст, а разговаривать тем более не станет, что Гризодубова ещё, может быть, выслушает её, но вряд ли что- нибудь сделает. Тем не менее, бабушка сказала, что попробует с ними встретиться и повторила свою просьбу дать их адреса. В конечном счёте, адреса Е. Ф. Бурче дал, но без указания номера квартиры Громова, которого не знал.
Первым делом бабушка решила пойти к Громову. Он жил на Большой Грузинской улице. Вначале она отправилась на разведку. Большой новый дом оказался обнесённым железной решёткой с проходной будкой, где сидел привратник. Пройти мимо него невозможно. Попытаться узнать телефон и позвонить Громову было бы опрометчиво - велика вероятность натолкнуться на отрицательный ответ. Бабушка решила идти напролом. Она приоделась, как могла, ибо считала, что «бедной родственницей» слезами и мольбами ничего не добъёшся. Кроме того, её сын не преступник, и она идёт просить для него не помилования, а защиты его прав. Поэтому она пошла с гордо поднятой головой. Надев ещё довольно приличную серую беличью шубку, платье, которое, она знала, ей шло, чёрные лакированные туфли, поверх которых надевались боты, и, захватив на всякий случай паспорт, бабушка после работы отправилась на Большую Грузинскую.
Быстрым шагом войдя в проходную, она уверено сказала: «По - моему Михаил Михайлович уже дома, я должна его видеть». «Так точно, они дома», - ответил, вставая привратник. Наверное, у неё был такой решительный вид, что он даже не спросил кто она такая. - «Пожалуйста, проводите меня, я боюсь запутаться, давно у него не была», - попросила бабушка, не знавшая ни номера квартиры, ни подъезда в котором жил Громов. Вместе они вошли во двор. «Это его окна светятся?»- спросила она, сделав неопределённый жест рукой, поскольку в доме светилось много окон. «Да, вот эти три окна с левой стороны, ближе к арке, на третьем этаже», - последовал ответ. «Да, да, спасибо, именно эти, я позабыла», - сказала она и быстро направилась к арке, одновременно соображая, в какую сторону нужно повернуть. Теперь оставался неизвестным только номер квартиры. Войдя в подъезд и увидев там лифтёршу, она смело обратилась к ней, сказав: «Поднимите меня, пожалуйста, к Громову, я боюсь ездить на чужих лифтах, застрянешь ещё». Они поднялись на третий этаж. Выходя из лифта, бабушка спросила: «Кажется, эта квартира?» «Да, да, именно эта», - ответила лифтёрша. Дав ей спуститься вниз и собравшись с духом, бабушка позвонила. Дверь приоткрыла домработница. Увидев незнакомую женщину, она спросила: «Кто вы?» бабушка ответила: «Доложите Михаилу Михайловичу, что его спрашивает Баланина». Она умышленно не назвалась матерью Королёва, чтобы эта фамилия не звучала в присутствии домработницы. Через несколько минут он сам открыл дверь и впустил её. Она впервые так близко видела Громова. До этого ей удалось наблюдать его триумфальный проезд по Москве после перелёта в Америку, когда он ехал с женой в открытой машине, а она стояла на тротуаре, переживая с ним его славу. Теперь перед ней стоял высокий, статный, красивый сорокалетний мужчина с волевым смуглым лицом. Таким он запечатлелся в её памяти на всю жизнь.
М. М. Громов предложил бабушке войти. Она сняла шубу, боты и в этот момент с ужасом увидела, что один лакированный туфель не чёрный, а белый от мела, видимо попавшего в бот на работе, где в то время шёл ремонт. Пока хозяин вешал её шубу, она успела как-то смахнуть мел и прошла за ним, следуя приглашению, в огромную комнату, служившую ему кабинетом. Он предложил неожиданной гостье кресло, а сам, внимательно её разглядывая, сел за большой письменный стол. Она произнесла: «Фамилия моя вам ничего не сказала. Я - Баланина Мария Николаевна, мать Королёва Сергея Павловича». И посмотрела, какое впечатление на него это произведёт. Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Тогда она спросила: «Вы знаете моего сына?» - «Да, я его знаю». - «Вы слышали, что он арестован?» - «Да, слышал». Он прислал нам письмо, в котором упоминает Валентину Гризодубову и просит передать привет дяде Мише. Для нас дядя Миша - это вы, потому что никакого другого человека с таким именем у нас нет, а Сергей вас знал и вы знали его. Поэтому я пришла к вам с просьбой помочь мне в хлопотах о нем». «Чем могу служить?» - спросил он. - «Прежде всего, я хотела бы знать, убеждены ли вы в правильности осуждения Сергея, в том, что он действительно вредитель?» - «Нет. Может быть, здесь какая-то ошибка». - «Тогда скажите мне прямо: вы сможете что-нибудь сделать или отказываетесь?» Он сказал: «Насколько могу, помогу. Чем я могу быть вам полезным?» - «Мне нужно попасть к председателю Верховного суда, чтобы просить о пересмотре дела. Я была в его приемной. Проникнуть к нему без поддержки, скажем вашей, я не смогу. Вот я и хочу обратиться к вам за такой поддержкой. Не просить о пересмотре дела - я сама попрошу, а только помочь попасть к нему, чтобы передо мной открылись двери». Выслушав бабушку, он спросил: «А у Гризодубовой вы были?» - «Нет, еще не была». - «Ну, тогда вот что. Я охотно вам помогу. Сделаем так: я посоветуюсь с Валентиной Степановной - она сейчас куда-то улетела, возвращается, кажется, на днях, а затем посоветуюсь со своим секретарем, в какой форме я могу вам помочь». То, что он, Герой Советского Союза, не может сам решить этот вопрос и должен с кем-то советоваться, так поразило бабушку, что она широко открыла глаза. Поняв ее реакцию, он добавил: «Ведь я же беспартийный. У меня, как у депутата Верховного Совета, есть помощник, который мне помогает в ответственных случаях». - «Когда можно вам позвонить или зайти?» - спросила бабушка. - «Позвоните послезавтра, потому что сегодня мой помощник болен, может быть, он завтра тоже будет болеть, а послезавтра, я думаю, уже его увижу. Позвоните послезавтра домой в 8 вечера». Он написал ей номер телефона и она, обнадеженная, что помощь близка, радостная примчалась домой. Рассказала маме и Григорию Михайловичу об этом приеме, о том, как ей все удалось.
Два последующих дня прошли в нетерпеливом ожидании результата. В условленный час она позвонила и услышала в трубке незнакомый мужской голос. Она поняла, что это и есть помощник Громова. «Кто говорит?» - «Баланина, мать Королева». - «Зачем же, товарищ, вы беспокоите такого занятого человека, обремененного общественными делами и своей личной работой? Вы совсем не по адресу обратились, не по тем инстанциям пошли. Вам надо к Ульриху». - «Знаете, к Ульриху это одно. Но помимо этого, мне нужна поддержка Михаила Михайловича в какой-то форме, чтобы я могла попасть к председателю Верховного суда». - «Это совершенно напрасно. Михаил Михайлович человек очень занятой и его сейчас нет». - «А мне известно, что он дома. Ведь он сам назначил этот час.» - «Да, он дома, спустился в гараж, но я его звать и беспокоить не буду. Ваше дело его совсем не касается. Что он тут может сделать, чем может помочь? Обратитесь к товарищу Ульриху.» И повесил трубку. Бабушка горько заплакала. Она металась по комнате из угла в угол, и если бы рядом не было Григория Михайловича, верного ее друга, неизвестно, чем бы это закончилось. Он уговаривал ее и всячески пытался успокоить. Но ее отчаянию не было границ. Она провела бессонную ночь. Громов отказал, он, наверное, такой же как другие, теперь все кончено. Уж если человек, перелетевший в Америку через Северный полюс, побоялся написать два слова, побоялся сказать ей в лицо, что ничего делать не будет, то кому же тогда верить, на кого надеяться? И вдруг бабушка подумала, что нельзя так распускаться. Ведь если она не будет хлопотать, то сын погибнет. Его отправят на Север, оттуда он не вернется.
Назавтра бабушка снова пошла к Громову домой, решив выяснить, действительно ли он испугался и обманул. Привратник ее уже знал, и она спокойно прошла к дому. На звонок дверь открыл сам Громов. Она вошла в переднюю и сразу спросила: «Скажите, Михаил Михайлович, вы отказали мне?» Он удивился: «Почему вы спрашиваете? Я не отказал вам, я сказал, что помогу, только посоветуюсь со своим помощником.» - «Но ваш помощник уговаривал меня вчера, чтобы я вас не беспокоила, что я обратилась не по адресу. Мне неясно одно: вы ли мне отказали или ваш помощник так повел дело, скажите мне откровенно». Он поглядел на нее с изумлением. - «Помощник сказал мне, что можно написать письмо с просьбой о приеме вас председателем Верховного суда, и я его подписал. А вам тоже нужно написать письмо на его имя. Как же это могло так получиться?» Она облегченно вздохнула и сказала: «У вас благородное сердце. Недаром вы такой чудо-летчик. Спасибо вам». Громов объяснил, что ей нужно пройти к его помощнику Иванову в Моссовет с бокового входа и подняться на второй этаж. Там в зале должна сидеть женщина, которая покажет ей нужную дверь.
На следующий день бабушка отправилась в Моссовет. На втором этаже женщины не оказалось, и спросить, куда идти, было не у кого. Оглядевшись, она, к своему удивлению, обнаружила на дверях двух расположенных там кабинетов одну и ту же надпись: «Заместитель председателя Моссовета Иванов», но вот инициалы у этих Ивановых были разные. Пораженная неожиданным совпадением и не предполагая, что помощником Громова может быть столь высокое должностное лицо, как заместитель председателя Моссовета, она ушла, решив, что неправильно поняла куда идти. Вечером снова пошла к Громову, и он подтвердил, что один из Ивановых и есть его помощник. Наутро она вновь пошла в Моссовет, на этот раз уже смело. В шикарно обставленном кабинете за великолепным письменным столом сидел представительный мужчина средних лет. Он предложил ей сесть и спросил, что она хочет. Она ответила, что пришла за бумагой, оставленной Громовым. И тут опять началось: «Зачем вам такая бумага, ведь я уже разговаривал с вами по телефону, а вы продолжаете беспокоить такого большого занятого человека и надоедаете ему. Почему вы так упорствуете, ведь целая группа инженеров арестована, в том числе Туполев, который оказался врагом народа, а ваш сын с ним работал. Здесь, в этих креслах, уже сидели родственники осужденных и все просили об одном и том же. Что же вы так настаиваете и хлопочете?» Но бабушка долго объясняться с ним не собиралась. Она знала, что бумага есть, и Громов ее подписал. Значит, вопрос в том, как быстрее ее получить. Несколько минут продолжалась между ними словесная дуэль. Потом бабушка протянула руку и сказала: «Ну, в конце концов, Михаил Михайлович ведь письмо подписал, значит, он посчитал возможным это сделать и оставил вам этот документ для меня. Потрудитесь мне его выдать». Тогда он взял в руки небольшой лист бумаги, обошел вокруг стола и подал ей. А потом вдруг рассыпался мелким бесом: «Ах, какая вы мужественная, какая настойчивая женщина, я желаю вам всяческой удачи и успеха. И вот вам мой совет: не ходите сегодня к председателю Верховного суда. У них в эти дни была трудная сессия, он устал, а сегодня последнее заключительное заседание. Он приедет, несомненно, к себе на работу, но не стоит добиваться приема именно сегодня, потому что, знаете, когда человек устал, он раздражен и не будет вас слушать внимательно, а ведь вы в этом заинтересованы. И не забудьте взять с собой заявление на его имя». Пожав руку, он проводил ее до дверей кабинета. Совершенно другой человек, ну просто хамелеон! Бабушка была на седьмом небе. По дороге домой и дома она еще и еще раз перечитывала напечатанные ею на машинке такие важные для нее и ее сына слова: «Направляю на Ваше рассмотрение письмо гр. Баланиной о пересмотре дела осужденного ее сына».
Заручившись поддержкой Громова, бабушка стала готовиться к походу в Верховный суд. Предварительно вместе с мамой она побывала дома у юриста, которого кто-то рекомендовал маме. Это была женщина средних лет, внимательная и толковая. Она жила на Большой Молчановке. Бабушка уже дважды бывала у нее в юридической консультации на Пушкинской улице. Сейчас она хотела получить совет, что говорить и как себя держать на приеме у председателя Верховного суда. Юрист не стала советовать, что говорить, сказав, что бабушка и сама прекрасно все объяснит. Зато порекомендовала ей иметь вид не бедной просительницы, а уверенной в своей правоте красивой женщины: «Оденьтесь к лицу. Вы должны произвести впечатление и своей настойчивостью добиться положительного результата. Это последнее, что вы можете сделать для вашего сына, желая его спасти. Если вы получите здесь отказ, больше вам никто не поможет». И кроме того, предложила прийти наутро к ней в консультацию, чтобы снять с ходатайства Громова машинописную копию, а подлинник, на всякий случай, оставить себе. Бабушка так и сделала. На следующий день она надела платье синего цвета, которое ей шло, настроила себя на решительный разговор и отправилась. В приемной председателя Верховного суда было много народу. Когда подошла ее очередь, она вошла в кабинет секретаря и увидела у окна двух машинисток, а у письменного стола высокого молодого военного, который внимательно ее выслушал, взял ее заявление с копией ходатайства М.М. Громова и назначил день приема. К заявлению бабушка приложила выдержки из трех писем отца. Вот текст этих документов:
«ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР
Тов. ГОЛЯКОВУ
От БАЛАНИНОЙ Марии Николаевны
(по первому мужу Королевой)
прож. Москва 18, Октябрьская ул. д.38 кв. 236
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мой сын КОРОЛЕВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ, осужденный в 1938 году Военной Коллегией Верховного Суда Союза к 10 годам тюремного заключения, ныне находится в гор. Новочеркасске, почт. ящик № 43.
Я прошу Вас о пересмотре его дела, так как сын убежден в своей невиновности, что видно из его писем, в которых он высказывает твердую уверенность в том, что при пересмотре его дела в Верховном Суде Союза, куда он в октябре-ноябре 1938 г. направил свое мотивированное заявление, «ВСЕ ВЫЯСНИТСЯ И ПРАВДА ВОСТОРЖЕСТВУЕТ». Выдержки из писем прилагаются на особом листе (подлинные письма могут быть представлены по первому требованию).
О сыне могу сообщить следующее:
Сын мой, один из ведущих инженеров Научно-Исследовательского Института №3 НКОП (Народного Комиссариата Оборонной Промышленности).
29 мая 1938 г при проверке одного из опытов над засекреченным объектом своих работ сын был ранен и с сотрясением мозга доставлен на излечение в больницу им. Боткина.
Не закончив еще курса лечения, имея еще больничный лист, он был арестован органами НКВД по ордеру № 129 от 27.VI 1938 г. в Москве.
Вся жизнь сына, которому в настоящее время 32 года, обстановка, в которой протекала его работа, а равно сопровождавшая ее борьба заставляют меня не только, как мать, но и как советскую гражданку обратиться к Вам с настоящим заявлением, в целях восстановления истины.
Сын мой, КОРОЛЕВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ, инженер-конструктор авиа - и ракетных аппаратов и одновременно летчик.
Его планер «»Красная Звезда» в 1930 году сделал первую в мире мертвую петлю, другой его проект - аэроплана - получил премию на конкурсе.
В область реактивного движения он также, несомненно, внес свой вклад (печатные труды, доклады - его доклад в Академии наук СССР помещен в «Трудах Академии наук»).
Он - пионер реактивного дела. В его комнате в 1931 году маленькой группой, с участием покойного профессора Цандера, давшего первую конструкцию особого реактивного двигателя, обсуждалась эта замечательнейшая проблема сверхскоростных полетов. Сын поддерживал тесную деловую связь с Циолковским.
Сын был организатором, руководителем этой группы Изучения Реактивного Движения (ГИРД), умел зажечь энтузиазмом коллектив рабочих и инженеров, которые по суткам не выходили из помещения, стремясь помочь своей стране, Партии и Правительству наладить новую отрасль техники и обороны СССР.
Примерно в середине 1933 года в Москве на базе Московского ГИРДа был создан Реактивный Научно-Исследовательский Институт (РНИИ), позже Институт № 3 НКОП.
Директором РНИИ был назначен Клейменов из Ленинграда, а сын мой - его заместителем - техническим руководителем.
Уже вскоре я стала слышать сетования сына, что методы административного руководства нового директора вызывают явное недовольство сотрудников, падают темпы работы и прежний энтузиазм, планы не выполняются. Сын вынужден был категорически возражать против ряда мероприятий.
В результате последовало, неожиданное для сына, устранение его с должности заместителя директора. На место его был назначен Лангемак из Ленинграда.
Сын не ушел из РНИИ, остался в должности старшего инженера-конструктора, твердо веря в успех дела и его исключительное значение для обороны страны.
В последующий период я часто видела сына расстроенным. На мои вопросы нехотя отвечал, что вызывали в разные учреждения для объяснений, почти всегда по инициативе Клейменова, происходит какая-то склока, все время тормозят, мешают работать…
Частые столкновения в Институте с Клейменовым, секретарем парткома (фамилию не помню) и инженером Костиковым выводили сына из состояния равновесия.
Однако быв. директору не удалось избавиться от инженера, твердо стоявшего на почве советского закона. Дело дошло до Комиссии Советского Контроля, куда был вызван как Клейменов, так и мой сын. Здесь сын высказал все, что наболело. Помнится тов. КУЙБЫШЕВ, лично разбиравший это дело, примерно потребовал: директору бережно относиться к молодым специалистам и создать им необходимые для работы условия, а КОРОЛЕВУ (сыну моему) быть сдержаннее. У сына моего характер прямой, и подчас он бывает резок.
Сыну внешне работать стало как будто спокойнее, но трения с Клейменовым и Костиковым продолжались.
Успешный ход работ в той конструкторской группе, которой стал руководить сын, как старший инженер, привел к развертыванию ее в обширный отдел, во главе которого, волей-неволей, пришлось поставить сына. Эту должность он занимал примерно до начала 1938 года.
Сын готовился и должен был в ближайшее время защищать научную диссертацию на тему, связанную с его работой над реактивным полетом, работой, о которой профессор-руководитель говорил, что излишняя скромность представлять ее как кандидатскую и после защиты она должна быть зачтена ему как докторская. Готовил он ее в стенах Института.
Охваченный мыслью о чрезвычайных скоростях, об исключительных полетах в Стратосфере, он летает, тренируется до последних дней в рекордном отряде Центрального Аэроклуба.
В 1937 году директор Клейменов был арестован. При новом директоре Слонимере тот же Костиков остался теперь его заместителем, и против сына продолжалась все та же система несообразных обвинений по службе, имевшая по-видимому, целью дискредитацию его в глазах общественности и выживания его.
Один из партийных товарищей - рабочий сказал сыну, что инженер Костиков требовал у нового директора снятия с работы сына.
Сын был снят с должности заведующего отделом.
Характерно, что весной 1938 года, при получении от зам. директора Института Костикова обязательной для представления в Военкомат характеристики, Костиков передал сыну таковую в уже запечатанном конверте, заверив сына в благоприятном для него характере последней. В то же время, представитель Военкомата, вскрывший конверт в присутствии сына, выразил свое удивление и запечатанному конверту, и той, «более чем отрицательной» характеристике, которая в нем содержалась.
Весной прошлого года сын, заходя ко мне, не раз говорил: «Устал, бесконечное дерганье!» - и продолжал упорно работать. В то же время он говорил о близком завершении своей работы, о том, что надеется предъявить ее Правительственной Комиссии, а пока что ставил опыт за опытом, работал, прислушивался к каждому шороху винтика, все проверяя сам бесконечное множество раз. Он забыл о личной жизни, забыл о необходимости отдыха и полностью ушел в свою работу. Он глубоко верил, что завершит работу и докажет на деле правильность своей идеи и методов работы, а тем самым рассеет нездоровую атмосферу, которая создалась для него в стенах Института. А между тем атмосфера все более ухудшалась.
Арест сына после ранения ясно говорит, что даже неудавшееся проверочное испытание, при котором лишь по счастливой случайности не погиб сын, и которое произошло, по словам его сослуживцев и его самого, по недосмотру механика, подготовлявшего опыт и недостаточно прочно закрепившего одну из деталей, - даже, по-видимому, приписывалось сыну, как что-то преступное и умышленное. Сын делал опыт сам, и никто больше не пострадал.
Этим письмом к Вам я решила осветить в возможно кратком изложении упорную борьбу сына, направленную к осуществлению выношенной им идеи реактивного полета, и ту обстановку, в которой протекала его работа, сопровождавшаяся непрерывными нравственными ударами.
Его глубокое увлечение работой, его искренность не подлежит для меня сомнению. Ибо он не мог не быть искренним, когда годами приходил ко мне и рассказывал о своих невзгодах; не мог не быть искренним в больнице, когда окруженный врачами, горько сожалел, что ранение затормозит окончание работы; не мог не быть искренним, когда там же в больнице говорил мне: «Ты не горюй, мама, если даже мои опыты окончатся трагически для меня, дело новое! Я в него вложил жизнь и не жалею! Но зато, в случае удачи, товарищ СТАЛИН скажет - у нас не было реактивной техники, теперь она у нас есть!» Он не мог не быть искренним, он, убежденный сторонник генеральной линии Партии и Правительства, ставивший интересы Родины выше собственной жизни.
А между тем ныне он осужден, по-видимому, как враг народа.
Обращаюсь к Вам, тов. Голяков, с убедительной просьбой ПЕРЕСМОТРЕТЬ ДЕЛО МОЕГО СЫНА КОРОЛЕВА С.П., ЗАТРЕБОВАВ ЕГО ИЗ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА, А ТАКЖЕ ПРЕДОСТАВИТЬ ЧЛЕНУ КОЛЛЕГИИ ЗАЩИТНИКОВ тов. КОММОДОВУ ПРАВО ОЗНАКОМИТЬСЯ С ДЕЛОМ, ДАБЫ ГАРАНТИРОВАТЬ МОЕМУ СЫНУ, МОЛОДОМУ СОВЕТСКОМУ СПЕЦИАЛИСТУ, ПРАВО НА ЗАЩИТУ, КОЕГО ОН БЫЛ ЛИШЕН ПРИ РАССМОТРЕНИИ ДЕЛА В ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ.
ПРИЛОЖЕНИЕ:
1. Выписка из 3-х писем КОРОЛЕВА С.П.
2. Копия отношения тов. ГРОМОВА Михаила Михайловича
М. Баланина
27. III.39 г.
К заявлению
ВЫПИСКИ ИЗ ПИСЕМ КОРОЛЕВА СЕРГЕЯ ПАВЛОВИЧА
«…Когда думаю о будущем - то верю, что мы снова свидимся. Верю в то, что правда восторжествует…» (письмо от 2.1.39 г.)
«…Живу мыслью и надеждой на скорую встречу с Вами и твердо верю, что все выяснится и правда восторжествует…»
(письмо от 15.1.39 г.)
Сообщая о том, что подал мотивированное заявление в Верховный Суд СССР, заканчивает: «… я уверен, что в этом сумеют разобраться, и, конечно, разберутся…» (письмо от 5.II.39 г.)
С чего начиналась советская космонавтика?
Первая межконтинентальная баллистическая ракета
Как это часто бывает в истории технического прогресса, покорение космоса человеком началось с чисто военной разработки – создания ракеты, способной доставить бомбы на дальние расстояния.
Одним из конструкторов этой военной ракеты был Сергей Павлович Королёв, человек, перечитавший все труды Циолковского и «бредивший» полётами в космос.
Разработка ракеты началась сразу после Великой Отечественной Войны. Поэтому все, кто её создавал, работали «на износ» - понимали, что на страну, обладающую грозным ракетным вооружением, никто уже не нападёт.
Королев писал жене с испытательного полигона: «Милый друг, пользуясь этой оказией, чтобы переслать письмо и немного денег. У меня все благополучно пока, здоров, много занят. Мой день складывается примерно так: встаю в 5.30 по местному времени (то есть в 4.30 по московскому), быстро завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днём, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1-2 часов ночи, раньше редко приходится ложиться».
Военная ракета Р-7 – прообраз будущих космических ракет - ещё не родилась. Пока отрабатывали будущую ракету поэлементно: подбирали двигатель, топливо, форму, материалы корпуса. Но все понимали, что когда Р-7 родится, обычный военный полигон будет ей мал – ведь эта ракета полетит намного дальше предшественниц. В 1954 году правительством СССР была создана специальная комиссия, которой поручалось найти место для нового полигона. Надо подчеркнуть: именно для полигона, ни о каком космодроме речи не было и быть не могло!
Было понятно, что полигон должен располагаться не у полярного круга, а как можно ближе к экватору. Ведь физика полёта ракеты дальнего действия такова, что надо учитывать скорость вращения Земли. Чисто бытовой пример: если встать на край вращающегося диска, то тебя с диска «выкинет» с большой скоростью, а в центре можно спокойно стоять. Так и прирост к скорости полёта ракеты при старте с расположенного ближе к экватору полигона может быть весьма солидный. Например, ракета, стартовавшая с Казахстана летит быстрее на триста метров в секунду чем ракета, стартовавшая из центра России! Поэтому для строительства большого современного ракетного полигона выбрали пустынную местность в Казахстане, хотя там и климат тяжёлый, и стройматериалов поблизости нет, и до заводов, производящих сами ракеты и топливо для них очень далеко.
Место, конечно, выбрали удачно: пустыня, никакие угодья не страдают, население редкое, есть накатанная железная дорога и простор, - расширяйся в любую сторону,- всё было замечательно. Но только не для строителей! Пустыня, она и есть пустыня: ни дорог, ни коммуникаций, ни электроэнергии, - песок и черепахи, начинать надо с полного нуля.
Правительство Казахстана долго не могло решиться на такой масштабный проект. Королёв говорил тогда: «Я казахов понимаю: почему они должны вот так сразу отдавать гигантскую территорию пусть и бросовых земель? Тем более что и мы не можем толком объяснить, зачем нам эта земля и что мы с ней делать будем. Но, поверьте моему слову, когда узнают, - спасибо нам скажут. Мы эту пустыню на весь мир прославим!»
Полигон назвали Байконуром. Строили его, естественно, военные строители.
Надо сказать, что строительство Байконура было настоящей военной тайной. Рядовые солдаты – строители не знали, что они, собственно, строят. Везде были развешены плакаты вроде: «Родина поручила нам строительство объекта особой государственной важности». На почте существовала жёсткая военная цензура. Запрещалось писать не только о том, что «копаю котлован» – это расценивалось как разглашение государственной тайны, но даже о песках, тюльпанах, скорпионах, сусликах и жаре. И вообще никто никогда не мог толком объяснить, о чём же всё-таки можно солдату писать домой.
Однажды один солдат встретил Королёва, одетого в гражданскую одежду, и спросил: «Что же тут будет?» Сергей Павлович засмеялся:
- Стадион, ребята! Самый большой в мире стадион!
Позже, когда первые военные баллистические ракеты встали на вооружение советской армии, конструкторское бюро Сергея Павловича Королёва начало работать над созданием мирных – космических ракет. Естественно, что для их испытаний использовался приспособленный для этого полигон Байконур.
А когда первые советские ракеты стартовали отсюда в космос, Байконур уже стал настоящим космодромом!
По книге Ярослава Голованова «Королёв».
28 февраля 1940 года.
– летчик-испытатель Владимир Павлович Федоров совершил первый в мире
полет на ракетопланере с жидкостно-реактивным двигателем.
Так возникла мысль о постройке «ракетопланера» — планера, который взлетал бы, как обычно, на буксире за самолетом, а затем отцеплялся, включал установленный у него в хвосте ракетный двигатель — вот он, долгожданный полет с реактивной тягой! — и, только израсходовав все горючее, производил снижение и посадку, как обыкновенный планер. Подобный ракетопланер был построен группой конструкторов, под руководством Королёва, и блестяще испытан летчиком-испытателем Владимиром Павловичем Федоровым.
После успешных полетов ракетопланера, работам над ракетным самолетом стали уделять особое внимание. Уже в 1942 году, в результате совместной работы института и авиационной промышленности, первый советский ракетный самолет (истребитель БИ-1) совершил успешный полет.